Дверь в сказочный ад (СИ)

Впрочем, не совсем… Именно в тот блаженный момент, когда мой язык распробовал вкус рагу, залитого жгучим лафитом (хорошо отстоявшимся), вечно блуждающий взор волей-неволей скользнул вверх по стене и наткнулся на те самые шесть «шедевров» руки самого барона Маклина. Всякий раз, глядя на них, я испытывал самые противоречивые чувства, готовые разорвать душу на две враждующие половинки. Нет, это не была смесь крайнего восхищения и жгучей саркастической издевки, и даже не борьба желания преклонить перед «святынями» колена с желанием сорвать их и выкинуть в огонь. Чувства оказались совершенно нераспознаваемые, но в душе они постоянно что-то ворочали.

С позолоченных рамок на меня по-прежнему с нескрываемым высокомерием взирали облики зверей, небрежно намалеванные красками на полотне. Свинья с серьгами в ушах. Волк — зубами щелк. Рысь с самым ехидным на свете кошачьим взглядом. Медведь — возможно, голодный. Бегемот — я, кстати, так и не знаю, в чем его отличие от гиппопотама. И наконец: в меру вшивый, в меру плешивый кот, одетый во власяницу — наверное, аскетический подвижник.

Ну и Бред с большой буквы этого слова! То, что барон Маклин был выживший из ума маразматик — давно уже понятно. Его чрезмерная страсть к животным тоже явление обычное, даже в чем-то похвальное. Но само это идиотское, ни на чем не основанное завещание: «ни в коем случае не снимать!», — непозволительный каприз, должен сказать. Даже для такой легендарной личности, как основатель Менлаувера. Ведь ко мне часто будут приходить гости, изумляться, задавать соответствующие вопросы. И что теперь: каждому объяснять историю про средневекового шизофреника, делая себя к ней непричастным?

Я пересел на другую сторону стола, повернувшись к портретам спиной и, позабыв обо всем на свете, увлекся французским рагу. После ужина, утолив голод и обретя способность бесстрастно воспринимать окружающие вещи, я по неписанному жизненному закону, который давно уже стал привычкой, прочитал несколько листов содержательного, но крайне нудного романа, и окунулся в постель… Ночь, как и предполагалось, выдалась бессонной, насыщенной мечтами и счастливыми грезами.

«Завтра я подарю ей все звезды на небосводе», — с этой мыслью наконец ко мне подкралась дремота…

* * *

Последующие дни проносились с быстротечностью сна. У времени явно отказали тормоза, и оно куда-то неслось, неслось, неслось… Сразу после обеда я садился на Винда и мчался в одном и том же направлении. Найти ее оказывалось совсем несложно, нужно было только заставить Винда подать свой голос, и Принц тут же отвечал ему дружеским ржанием. Спросите, что мы делали в диком лесу целые часы напролет? А что вообще могут делать влюбленные? Разумеется, заниматься всякими пустяками и болтать о всякой чепухе, лишь бы находиться рядом. Мы с ней подолгу бродили между задумчивых сосен или скакали наперегонки по извилистым тропам. В лесу у нее оказалось немало пернато-пушистых друзей. Она собственноручно делала какие-то кормушки для птиц. В одном дупле жила почти ручная белка, которой она каждый день приносила орехи. Еще я познакомился с пугливой ланью по кличке Каролина, на шее у нее пестрела перевязанная ленточка с несколькими бубенцами. При виде меня Каролина трусливо отбегала в сторону (ведь чуяла душу охотника!), делала круглые-прикруглые глаза и настороженно навостряла уши.

Разумеется, мысль о какой-либо охоте отпала сама собой. Скажу более: иногда я сам приносил полные сумки разных вкусностей и почивал ими Истинных Хозяев Леса. Мисс Элене это нравилось, а я был почти на небесах от счастья. Уже очень скоро я имел честь познакомиться с ее отцом, бароном Стинвенгом. Замок мы посетили по его личному приглашению. Земля, как известно, слухом полнится, и наши встречи не могли долго оставаться тайной от внешнего мира. Сам же барон, изрядно располневший и не по годам поседевший мужчина, вряд ли когда-нибудь привлек бы мое внимание, если б у него не имелась такая прекрасная дочь.

Но все же подавляющую часть времени мы проводили в лесу. Часто во время наших прогулок я специально притормаживал Винда, чтобы несколько отстать и полюбоваться ее фигурой, выточенным точно из живого мрамора гибким станом. Она со своей стороны, желая немного пококетничать, пришпоривала Принца и делала вид, что хочет от меня убежать. Я, как одержимый, разумеется бросался в погоню. Ее звонкий смех был слышен на милю вокруг, привнося в мир животворящую доброту. Деревья в лесу, не имея ни стыда ни совести, совершенно беспардонно подглядывали за нашими амурными утехами, но даже при этом продолжали оставаться такими же хмурыми и заторможенными.

Догоняя ее, я говорил какие-нибудь избитые трюизмы или банальные комплименты, прочитанные мною в книгах, например:

– Мисс Элена! Будьте снисходительны! Вы же знаете, что моей старой кобыле не угнаться за вашей царственной лошадью.