Дверь в стене

Любое государство, вступая в войну, неважно, делает ли оно это по доброй воле или оказывается в войну "втянутым", на что-то рассчитывает. Это "что-то" называется плодами войны. И Америка в этом смысле ничем от других не отличалась, она тоже хотела до сочного плода дотянуться и с аппетитом его схрустеть. При этом между СаСШ и прочими имелось одно различие, состояло оно в том, что американцы (не все скопом, а те американцы, которые другими американцами управляли) не только гораздо лучше (глубже) понимали причины и следствия до поры чужой для них войны, но они вдобавок понимали, что помимо физических усилий, потребных для срывания плода, нужно плод "выдержать", нужно довести его до требуемой кондиции, чтобы стал он не только большим, но и то ли сладким, то ли кислым, то ли терпким, неважно, важно, что плод должен соответствовать ожиданиям срывающего. У того, кто до вожделенного плода дорывается, во рту должны возникнуть предожидаемые вкусовые ощущения. И эти ощущения не должны его обмануть. It’s tasty! It’s delicious!

"Ням-ням-ням…"

Yummy yummy.

И чего они от войны ждут, американцы изложили в "14 пунктах президента Вильсона". Пунктами был пущен пробный шар. 8 января 1918 года американцы "забросили леща". И они не были наивными людьми, они не рассчитывали, что Державы воспримут "пункты" всерьёз. И для них не была сюрпризом реакция того же Клемансо, заявившего: "Я даже не смог дочитать эти пункты до конца, это же скушно, в конце концов сам Христос оставил нам не четырнадцать заповедей, а всего десять!"

Ну, скушно значит - скушно. Не хотите - не читайте. "Но хоть люди-то вам по-прежнему нужны?" "Да! - встрепенулся Клемансо. - Нужны, конечно. Очень нужны!" И американцы продолжили давать людей. Плоть и кровь. А французы вкупе с англичанами продолжили этих людей обучать, превращая новобранцев в солдат. Тонкость была в том, что оказавшиеся на территории Французской Республики поставленные Америкой (и поставленные в изобилии) американские граждане становились солдатами не французской армии, а американской. Похоже, что французы этого не понимали, да и то сказать, думать ведь так скушно, зато кричать "давай, давай!" очень весело.

А между тем слово было пущено и с "пунктами Вильсона" кроме англичан и французов ознакомились и остальные фигуранты событий. (Не буду повторяться, перечисляя в чём именно Fourteen Points состояли, замечу лишь, что они очень чётко расписывали американский взгляд на послевоенное устройство мира.) И если англичане отмолчались, а французы с присущим им легкомыслием предпочли вообще от них отмахнуться, то вот немцы с австрийцами прочли пункты внимательно и нашли их по меньшей мере "небезынтересными". И это при том, что речь идёт о начале 1918-го и немцы-австрийцы-турки-болгары считают, что победа находится на расстоянии протянутой руки. Осталось только чуть-чуть "поднажать".

А между тем Антанта американцами заткнула дыры, а для того, чтобы дыры затыкать, новобранцев пришлось вводить в курс ускоренными войной темпами, а американцы всё хватали на лету, и способных учеников принялись сводить в отдельные соединения, а где отдельное соединение в несколько десятков тысяч человечков там и вопросы снабжения, там и работа тыла, там и штабы, там и коммуникации, там планирование, там - всё-всё-всё. И обращаю ваше внимание на то, что это самое "всё" имело масштаб не какого-то там "локального конфликта", а масштаб Мировой Войны. Вчера Першинг скакал на верном коне и ловил в чапаррале неуловимого Панчо Вилью, а сегодня его учили (и учили прошедшие огонь и воду учителя) как воевать с армией государства под названием Германская Империя, армией несколькомиллионной и укомплектованной не босоногими пеонами, а лицами немецкой национальности. И Першинг делал такие успехи, что американский экспедиционный корпус получил свой сектор фронта. Французы были рады снять с себя часть ноши и переложить её на кого-то другого.

Французы устали терпеть. Нация устала.

"Нашему терпению пришёл конец." Эту фразу мы все слышали. Но терпение это дело такое - человек-терпила может терпилой прожить жизнь и терпилой умереть, но государство живёт жизнью не человека, а жизнью поколений и оно может себе позволить терпеть столько, сколько надо, чтобы дождаться.

Дождаться чего?