Дверь в стене

Итак, у нас случился Брест-Литовск. Всё, что имело к Брест-Литовску хоть малейшее отношение, по совершенно очевидным причинам усиливало Германию. Главными выгодополучателями были немцы. Менее очевидным (а потому, наверное, никем и не рассматриваемым) является то, что кроме немцев Брест-Литовск был очень выгоден ещё и СаСШ. По той простой причине, что чем сильнее становилась Германия, тем сговорчивее становились французы в отношении американского "присутствия" в Европе, что означало - во Франции. И американский расчёт оказался верен - французы немедленно не только согласились на американское "присутствие" (это бы ладно), но они начали ТРЕБОВАТЬ, чтобы американцы перебросили во Францию как можно больше войск, причём требования очень быстро стали паническими, и было так потому, что когда упоминают немецкие трудности в Первой Мировой, то забывают о трудностях французских, из которых трудности демографические были далеко не последними. Но оставим французам их трудности и повернёмся к Европе задом. Обратим свой взгляд на восток, посмотрим, что там у нас происходило в славном 18-м году. А в серединке восемнадцатого года, с разрывом всего в несколько дней на просторах России произошли три события, никем и никак вместе не связываемые, а зря.

События вот какие: 18 июля 1918 года вступила в силу Конституция РСФСР. За день до этого, 17-го июля 1918 года была (как считается) расстреляна семья бывшего императора России. И 24 июля 1918 года Ленин заявил, что Советская Россия de facto находится в состоянии войны с Антантой.

Конституция означала, что на месте прежнего государства, Российской Империи, появилось другое - Советская Россия. Заявление Ленина означало, что это новое государство выбрало сторону в войне. Прав был Ленин или нет? Угадал ли он? Формально - нет, так как мы знаем, чем закончилась Первая Мировая. Дело, однако, в том, что в середине 1918-го никто не знал, чем она закончится. "Никто" означает - никто. "Считать", как война закончится, - считали, "думать" - думали, но вот "знать" - не знали.

Даже и американцы, готовившиеся тогда взорвать через три месяца свою бомбу, не знали, чем их затея закончится, англичане ведь вполне могли в ответ поднять ставки и заявить им в ответ - "хотите заключить с Германией сепаратный мир? да заключайте на здоровье, а мы будем воевать до последнего, jeszcze Britain nie zginela!"

Могло так быть? Могло. И в таком случае весь известный нам расклад лёг бы по-другому и как выглядел бы сегодняшний мир нам знать не дано, а тогда никому не было дано знать и того, что известно нам. Так вот в середине 1918-го года все (абсолютно все) считали, что война продлится весь восемнадцатый год, весь девятнадцатый и может быть даже и двадцатый, и что войну эту выигрывает и выиграет Германия.

Поэтому, когда Ленин делал своё заявление, то исходил он из очевидного для всех, и, исходя, он становился на сторону будущего победителя. Да, по чести говоря, и выбора у него особого не было. Большевики тянули сколько могли, но в конце концов им пришлось "позиционироваться". Это имело следствием начало в августе 1918-го того, что с лёгкой большевистской руки тогда же стало именоваться "интервенцией Антанты", хотя, строго говоря, это было не только и не столько интервенцией, как борьбой "интервентов" между собою. Мы к этому вернёмся чуть позже. А перед тем уделим немного места третьему событию - "расстрелу царской семьи".

28

На сегодня в массовом сознании (и далеко не одном только русском) создано пропагандистское клише, согласно которому якобы имевший место "расстрел царской семьи" это некий непреложный факт, нечто такое, что даже и обсуждению не подлежит. И это при том, что единственным известным нам фактом является следующий - в июле 1918 года семья Николая Александровича Романова, последнего русского императора, успевшего к тому времени превратиться из монарха в гражданина, исчезла.

За прошедшие с тех пор почти сто лет история эта обросла массой малоаппетитных подробностей, большинство из которых явно высосаны из не очень чистого пальца, но зато деловито сотканная из выдуманных деталей завеса позволяет заботливо укрыть собою естественнейший вопрос - "кому была нужна смерть Николая?"

Cui prodest?

Не может не бросаться в глаза, что из всех тогдашних "сил" единственными, кто получал прямую и непосредственную выгоду были немцы. По той простой причине, что устранение Николая автоматически означало и устранение каких бы то ни было сомнений в легитимности людей, поставивших свои подписи под заключённым в Брест-Литовске соглашением.