Дверь в стене тоннеля

Взгляд голодного бродяги становился все нестерпимее. Еремеев оставил кусок броквурста и подошел к прилавку заказать новую порцию. Краем глаза он видел, как бомж перебрался за его стол – поближе к сарделечному охвостью. Еремеев вернулся на свое место и поставил перед мужиком картонную тарелочку с дымящимся немецким деликатесом, политым горчицей и кетчупом.

– Ешь!

Бродяга не стал себя долго упрашивать. Длинная колбаска враз укоротилась вдвое.

– Освободился, что ли? – поинтересовался Еремеев, отхлебывая свой кофе.

– Ага…

– По какой статье срок тянул?

– По сто…

– Квартирные кражи.

– Знаешь… Тоже сидел?

– Нет. Я сажал.

– Мент?

– Следователь. Теперь бывший.

– Спасибо за угощение, гражданин начальник, – широко улыбнулся мужик. Было ему на вид лет сорок. Курнос и синеглаз. Окает.

– Не вологодский?

– От, мать честная, насквозь видит! Ну, ты, видать, и колол нашего брата… Череповецкий я. Череповец, слыхал, такой город есть?

– Слыхал. Еще будешь?

– Не держи меня за нахала. Но… Оголодал малость. Буду! Дай тебе Бог незлую тещу.

Еремеев заказал еще одну сардельку, стакан кофейной бурды и два песочных кольца. Все это незамедлительно исчезло под рыжеватыми усами бомжа. Еремеев принюхался. Мочой от него не пахло. Еще не совсем опустился.

– Зовут тебя, судя по наколке, Павел?

– И тут угадал, черт глазастый! Павел. Пашка, Павел Артамонович… Слушай, а поехали со мной в Иркутск? А? Ты мне только билет купи. А я тебе покажу, где Колчак золото спрятал. Ей-богу, знаю! Мне дед один – очень надежный старичок, из бывших – на карте все показал. Я знаю. Один знаю. Больше никто. Поехали со мной? Мне б только деньжат на дорогу собрать. А там три ящика со слитками. Орлами еще двуглавыми клейменные. Возьмем сколько упрем.

Мужичок говорил это с таким жаром, с каким убеждать могут только отпетые кладоискатели-фанатики. Было в нем что-то располагающее к себе – то ли улыбался обаятельно, то ли глаза не утратили живого блеска и сверкали заговорщически – так мальчишки делятся меж собой страшными тайнами. Вдруг повеяло чем-то из детства: «Остров сокровищ», харчевня, пираты, клады… Да это и был русский вариант стивенсоновского романа – московская забегаловка, бывший зэк, золото Колчака, Сибирь, орленые слитки…

– Ну что, едем? – настаивал Артамоныч.

– Уговорил, черт языкатый, – усмехнулся Еремеев. – Едем. Только для начала слегка тебя приоденем.

Они вышли в Столешников переулок и здесь, в бывшей комиссионке, а ныне магазине готового платья, выбрали Артамонычу коричневый в полоску недорогой костюм, бежевую немаркую рубашку и галстук в цвет будущих носков. Переоделся он в примерочной кабине, слегка обалдев и от произошедшей в его жизни перемены, и от собственного отражения в зеркалах.

– Ботинки бы тебе еще сменить, – сказал Еремеев, посмотрев на лагерные «прогары» своего компаньона, – да еще постричь слегка – цены бы тебе не было. Но это в другой раз.

Артамоныч деловито перекладывал из старой одежды в карманы костюма все свое имущество: справку об освобождении, самодельный перочинный нож, коробок спичек, обломок расчески, пригоршню российских монет, пачку чудовищных лезвий «Балтика», простецкий бритвенный скребочек, протертый на углах почтовый конверт с письмом…

До прихода Карины оставалось четверть часа.

– Значит, так, – распорядился Еремеев, когда они выбросили на заднем дворе магазина обноски Артамоныча в мусорный контейнер. – Беру тебя на работу в свою фирму.

– Что за фирма такая? – осторожно поинтересовался бомж.

– Фирма «Золото Колчака». Сокращенно – «ЗэКа».

– Здорово, – усмехнулся Артамоныч. – ЗэКа. Это что ж, в мою честь, значит?

– Считай, что в твою. Фамилия, имя, отчество?

– Пупышев Павел Артамонович. Одна тысяча девятьсот сорок девятого года рождения, город Череповец Вологодской области, – привычно доложил бывший зэк.

– Основная гражданская специальность?

– Да все могу помаленьку – и плотничать, и слесарить, и шоферить. На газосварке могу.

– В армии служил?

– А как же. Аж в самой Германии! Младший сержант. Командир танка.

– «Т-62»?

– Нет, у нас еще «пятьдесятчетверки» были. А к концу службы «шестьдесят вторые» получили.

– Хорошо. Будешь при мне помощником по особым поручениям.

– Вроде как адъютант?

– Да. Вот тебе аванс. За май. – Еремеев вытащил из бумажника стодолларовую бумажку.

– Уй, мама родная, деньга-то какая! – изумился Артамоныч. – Сроду в руках не держал.

– Купишь потом себе нормальные ботинки, носки и носовой платок.

– Есть!

– Стрелять умеешь?

– Так точно.

– Да ладно тебе каблуками щелкать. Иди сюда.

Они отошли в глухой закоулок двора за пожарную лестницу. Еремеев достал из куртки трофейный «браунинг».

– Держи!

– Ой нет, гражданин начальник, на мокрое дело не пойду. Я на свободе и месяца не погулял. Опять в отсидку не хочу.