Дверь в стене тоннеля

Араб с чувством оскорбленного достоинства – дикая страна! – застегнул ширинку и покинул писсуарный зал. В дверях его чуть не сбили с ног двое дюжих парней, спешивших в туалет так, как рвутся в уединенный уголок люди с чудовищным расстройством желудка. Сексуальный маньяк Вантуз был взят оперативниками в кабинке мужского туалета, когда он переодевался в джинсовый костюм. Рыжий дамский парик был еще на голове. Вантуза так и вывели в нем из стеклянных самораздвижных дверей аэровокзала. Бывшего инженера-электронщика усадили меж дюжих парней на заднем сиденье милицейского «мерседеса». Младший сержант швырнул в багажник брезентовый мешок с уборщицкими принадлежностями и добычей Вантуза. Вслед за милицейской машиной с бетонного пандуса Шереметьева-2 съехала и санитарная «Волга» с несчастной пассажиркой рейса № 302 Венеция – Москва.

Глава вторая. Капитан Еремеев, следователь…

Из груды вещей, изъятых у Вантуза, следователь, капитан милиции Олег Орестович Еремеев, вытащил прежде всего орудие преступления: миниатюрный электрошоковый разрядник, сделанный в виде наручных часов. Проводок телесного цвета, раздвоенный на конце, как змеиный язык, уходил от браслета к ладони. Стоило только схватить жертву за руку, как мощный электроразряд, сорвавшись с клемм змеиного языка, валил человека с ног. Из шестнадцати жертв Вантуза две женщины-сердечницы не выдержали электрического удара и мгновенно скончались, что вовсе не спасло их от насилия. Маньяк надругался над трупами…

Еремеев выслеживал Вантуза два месяца. Тот охотился в основном в гостиничных туалетах, и вот теперь по его, следовательской, наводке был взят в международном аэропорту. Видно, туго стало со средствами – на валюту потянуло. Приятное с полезным совместить решил…

В заграничном паспорте Табуранской лежали пять стодолларовых банкнот. Неплохая прибавка к инженерскому жалованью… Еремеев перелистал паспорт, долго всматривался в фотокарточку – красивая деваха: волосы вразлет, смелый умный взгляд, тонкий породистый нос, полные – поцелуйные – губы. Возвращалась, судя по проспектам в сумочке и цветным фотографиям, с венецианского курорта Езоло. Понятно, каким путем она заработала эти баксы. Как день ясно… Ему, следователю экстра-класса, за такую сумму полгода пахать и пахать… А эти перелетные интердевочки за неделю и поболе настригают. Однако в следующую минуту Еремеев резко изменил мнение о своей подопечной. На глаза ему попался черный пластиковый фаллос с белым шнурком. Нечто подобное продается в «Лавке смешных ужасов» у Никитских ворот. Амулет путаны или что-то в этом роде… Повертев игрушку в пальцах, капитан обнаружил, что у амулета есть задняя крышечка – в торце, – и крышечка эта отвинчивается. А когда он ее отвинтил, то из полого фаллоса высыпалась на бланк допросного протокола горка желтоватого кристаллического вещества, похожего на неочищенный свекольный сахар. Он понюхал порошок и тут же отшатнулся – этот вкрадчивый лимонно-фиалковый запах могла источать только арча, супернаркотик, производимый в горах Пакистана и Афгана. Там же, в горах Бадахшана, Еремееву, тогда еще лейтенанту медицинской службы, врачу батальона спецназа, довелось испытать на себе действие арчи. После эйфорической ночи со всеми усладами мусульманского рая его потом три дня жестоко ломало. И если бы не коллега, капитан-хирург Игорь Залозных, он бы точно или застрелился, или нарочно бы вылез под пули душманов. Залозных отпаивал его зеленым чаем, колол алоэ, впрыскивал в вены глюкозу, а главное, ни на минуту не оставлял его одного, убрав из палатки ножи, бритвы, скальпели. Оба они знали, что арча обладала коварнейшим свойством – после нее человек впадал в депрессию со стойким желанием уйти из жизни. Именно после доброй дозы арчи застрелились трое из спецназа – крепкие парни, рискнувшие отведать новое зелье. Собственно говоря, требовалось доказать военному прокурору, что самоубийство произошло на наркотической почве. И Еремеев поставил на себе судебно-медицинский эксперимент, следуя давней традиции российских медиков испытывать на себе и новые болезни, и новые лекарства. Все трое суток «послекайфозного» периода Олег добросовестно сообщал коллеге о своих ощущениях и настроениях, а тот записывал в дневник наблюдений. С того давнего случая и началась для Еремеева карьера врача-нарколога, а позже – судебно-медицинского эксперта, ставшего волею судьбы столичным следователем районного масштаба.