Дверь в зеркало

Выдавив, что будет счастлив, и продиктовав адрес, Антон положил трубку и некоторое время ворочался с боку на бок, ненавидя себя за мягкотелость. Он лично всегда терялся и переживал, если звонил кому-нибудь, а ему в лоб предлагали позвонить попозже, поскольку там люди заняты или ждут звонка, или что-нибудь еще. В таких случаях он чувствовал себя как оплеванный, поэтому сам никогда не прерывал таким образом разговора, даже если у него ванна переливалась через край или котлеты горели на кухне. И уж тем более не мог он отфутболить доверчивую девушку, напрашивавшуюся в гости уже второй раз.

Решив, что угощать ее будет чаем с печеньем, Антон расслабился. Чай мама заварила утром, как обычно, печенье в доме не переводилось – и мама, и Антон его с удовольствием грызли, особенно за работой, если писали какие-то документы, так что с этой стороны все было в порядке. В комнате у него вполне прилично; правда, он вспомнил, что около дивана валяется пара его грязных носков, которые он забыл бросить в стиральную машину, но успокоил себя тем, что отнесет их по пути, когда Таня позвонит в дверь, и ему придется вставать, открывать.

Проснулся он от двух женских голосов, один из них был мамин, второй – явно Танин. Значит, мать уже дома, и сама открыла Тане. Как же он не услышал звонка? Кряхтя, он сел на диване, нашарив босой ногой комочек грязного носка. Нести его в ванную времени уже не было, поэтому Антон ногой затолкал его под диван.

Выглянув в коридор и щурясь от света, он действительно обнаружил там мать и Таню, снимавших плащи. Так вот почему он не слышал звонка – мать подхватила Таню, возвращаясь домой из универа, они, скорее всего, столкнулись на площадке у квартиры и вместе вошли.

– Ма, это Таня, – пробурчал он, лихорадочно вспоминая, как оно по правилам хорошего тона, кого кому надо представлять в первую очередь. Вроде бы младшего старшему, так что все правильно.

– Мы уже познакомились, – суховато сказала мать, и Таня согласно кивнула. Она-то как раз смотрела на профессора Урусовскую с обожанием. На тумбе в прихожей стояла упаковка импортных лекарств от простуды, коробка с шоколадным тортом и бутылка вина.

– Как ты себя чувствуешь? – мать, подойдя к нему, положила ему ладонь на лоб, проверяя температуру. Антон, слегка застеснявшись, отстранился, и мать прошла мимо, на кухню.

– Через пять минут обедать, – крикнула она с кухни. Оттуда послышался шлепок дверцы холодильника, звяканье кастрюлечных крышек, зажурчала вода.

Таня улыбнулась Антону.

– Твоя мама правда нас покормит? А то я с работы, только пару крекеров перехватила. А дома не готовлю, лень...

Антон обреченно проводил ее на кухню, показав по пути санузел.

Выйдя из ванны и потряхивая влажными руками, Таня восхищенно огляделась.

– Вот это да! Настоящая профессорская квартира! Я думала, что таких уже не бывает!

Антон пожал плечами.

– Ты с рождения в такой живешь? – продолжала Таня. – Счастливец.

– А ты? – из вежливости спросил Антон.

– Ой, я живу в хрущевке. В северном районе. Кухня пять метров, ванна совмещена с туалетом, потолок с полом, – но Таня сказала это так легко, что Антон жалости к ней не ощутил.

Они стояли в дверях кухни, наблюдая, как Нина Викентьевна стремительно накрывает на стол.

– И отчество у твоей мамы аристократическое, – шепнула Антону Таня, а громко спросила:

– Вам помочь? – но мать отрицательно покачала головой.

– Ни за что. Терпеть не могу, когда гости начинают заниматься хозяйством. У меня была подруга университетская, она приглашала в гости и совала в руки фарш и сковородку – нате, жарьте котлеты, ножик и овощи – салатики нарежьте, потом на стол накройте, а после трапезы надо было помыть посуду. Зато, провожая гостей, ожидала комплиментов по поводу царского приема. Ну все, можно садиться.

Таня фыркнула.

– Ужас какой! Я тоже люблю все сама, гостям не доверяю. Это я из вежливости спросила.

Нина Викентьевна приветливо ей улыбнулась, на лице ее ничего ровным счетом не отразилось, но Антон каким-то шестым чувством понял, что она не верит Татьяне. Если человек сам не переносит гостей на кухне, то он и в чужом доме не будет предлагать своих услуг по хозяйству.

Они расселись за столом, мать налила в тарелки супу себе и Тане. Антону страшно было даже подумать про суп, поэтому он засунул в тостер пару кусочков хлеба, дождался, пока они превратятся в сухарики, и стал задумчиво жевать их, пока мать с Таней вели светскую беседу. Мать вежливо расспрашивала ее, учится ли она и что собирается делать, получив высшее образование. Таня также вежливо отвечала и, в свою очередь, расспрашивала мать про порядки в университете, поскольку сама она училась на втором курсе какого-то юридического института, про который Антон даже и не слыхивал.

Вообще-то ему все эти подробности высшей школы были совершенно неинтересны, он и сидел-то как на иголках, вспомнив про дневник, найденный у Годлевича. Он тут время проводит, а ценные документы нечитаны...