Дверь во тьму

Первые три дня мы совсем ничего не делали. Караван неторопливо шел по горным дорогам, каждые два часа останавливаясь минут на пятнадцать. Еще один привал на пару часов был днем, а для сна торговец отводил всем десять часов. Те охранники, что с караваном с самого начала, на нас почти не обращали внимания, Они болтали между собой, вспоминали каких-то знакомых из Города — наверняка города торговцев, рассуждали, куда первым делом отправятся, когда вернутся домой. Взрослые из нашего города вели себя приветливее. Я все время ловил их удивленные взгляды, потому что черной повязки с глаз не снимал, но вопросов они не задавали. Вечером все ставили палатки, торговцы забирались в свою, охранники, кроме стороживших ночью, — в свою. Взрослые из нашего города ставили несколько палаток, но обычно полночи просиживали в одной, потягивая крепкое вино из кожаного бурдюка, что выдавал им каждый вечер торговец. Разговоры их сводились к тому, что они прекрасно помнят, как владеть Крылом, цену себе знают и, заработав побольше денег, построят дом в самом солнечном месте, какое только найдут. О том, чтобы вернуться обратно, никто уже и не заикался. Мы с Лэном тоже устраивались со взрослыми и тихонько сидели в углу, слушая их рассуждения. К нам относились неплохо, вроде даже с уважением. Я не сразу понял, что взрослые по-своему расценили наш уход их города. Они решили, что мы не хотим воевать с Летящими и дожидаться возраста, когда можно уйти с торговцами в другой мир, а собираемся удрать прямо сейчас.

Котенка мы от них не прятали. Просто он притворялся обычным, неговорящим и нелетающим, а свет свой делал как можно слабее. Кошки в городе были, хотя и немного, и никто Котенка в волшебных свойствах не заподозрил.

Когда мы уходили от взрослых в свою палатку, то устраивали маленький военный совет. Но обсуждать было почти нечего. Куда идем — не знаем, от кого обороняем караван — тоже. Вся семья торговцев стала носить черные очки, и Настоящим взглядом на них не посмотришь. Я пробовал смотреть по-настоящему на охранников каравана, но ничего толком не увидел. Они были такими, какими и казались. Я раньше думал, что это очень хорошая черта быть простым и открытым, а теперь понял: когда у человека нет внутри никакой тайны, ни плохой, ни хорошей, то он делается как неживой.

Только на третий день что-то изменилось. Вначале засуетились охранники. Теперь двое шли далеко впереди, проверяя все подозрительные места на тропе, а еще трое внимательно следили за небом. Торговец подошел к взрослым нашего города, поговорил с ними, потом дал каждому по пять монет — больших кругляшей из прозрачного камня вроде хрусталя. Мужчины подаставали оружие и тоже рассеялись по каравану среди охранников.

Потом торговец подошел ко мне.

— Пора отрабатывать плату, — вместо приветствия сказал он.

— Плати, — пожал я плечами.

Торговец без споров выдал мне десять монет, поколебался, потом добавил еще две. Я спрятал их в карман на Крыле и спросил:

— А где можно их потратить?

— В нашел городе, — не удивляясь, сказал торговец. — Теперь готовы работать?

— Да.

— Сейчас мы войдем в заболоченную долину. Посреди нее — островок, на котором стоит башня.

— Башня Летящих?

— Конечно. Караван дойдет до островка, к нам выйдут Летящие, и я буду говорить с ними. Обычно никаких подвохов не бывает, но надо все предусмотреть. Я хочу, чтобы ты со своим напарником проверил дорогу до башни — это километров десять — и убедился, что на ней нет засады. Потом вы вернетесь и будете охранять мою семью. Летящие не должны вас увидеть, они плохо относятся к Крылатым.

— Значит, вы с ними торгуете, — сказал я.

— Иначе никакой охраны не хватило бы. К тому же мне выгодно торговать со всеми. Это моя работа.

Спорить было глупо, а говорить, что он поступает подло, еще глупее. Я промолчал.

— Еще вопрос, мальчик. Откуда у тебя Настоящее зрение?

— Заметили? — полюбопытствовал я.

Торговец снял очки и помахал ими.

— Это стекла, наполненные тьмой. В них ничего не увидишь на свету, зато прекрасно видно во мраке. И очень хорошо замечаешь черные стороны в людях.

— Значит, изучали меня? — Я едва смог сдержаться.

— Пробовал. В твоих глазах Настоящий свет, он слепит меня. Полагаю, тьма в моих очках точно так же мешает тебе.

Я почувствовал к нему легкое уважение.

— Мешает. Поэтому я вам не доверяю.

— Твое право. Бывали уже люди, которые считали нас, торговцев, виновными во всех бедах. Они приходили в наш город в поисках зла, но… Ладно, разбирайся сам, Но пока ты ошибаешься.

— Откуда у вас эти очки? — выкрикнул я. — Их делают Летящие?

— Да. А я с ними торгую. Вещи не виноваты ни в чем, очки тьмы можно использовать для самых добрых дел. Я торговал бы и Настоящим светом, останься он здесь…

— Его нет, потому что вы его продали! — крикнул я. И, отвернувшись, пошел к Лэну. Тоже мне, философ торговый! Торгую всем, чем выгодно! Вещи не виноваты… Знаем, и на Земле такое говорят, когда продают оружие и наркотики. Ладно, придем в их город — разберемся.

— Лэн! — крикнул я, увидев своего Младшего. — Хочешь размяться?

Он неуверенно улыбнулся:

— Летим?