Двергурим. Бессмертный

Дагна шел сквозь мертвецов, как нож, сквозь масло, разрывая на дымящиеся куски набегающих тварей взмахами Карака. Двергурим не испытывал ненависти, боевого азарта, радости, наслаждения или чего-то еще. Его разум был спокоен и пуст. Сердце пока еще мерно отстукивало ритм в могучей груди. Но с каждым ударом молота двергурим немного, но все-таки уставал.

Он понимал, что не сможет использовать Пробудитель как раньше, на Третьем Ярусе, и уничтожить всех разом. Дагна хорошо помнил, что чуть не произошло тогда, какие силы чуть не вырвались по его вине.

Вспышки и хлопки следовали друг за другом в этом странном процессе разрушительного творения, а Дагна уже взбирался по трупам, чтобы встретить новых противников. Хватало одного попадания в грудь, чтобы очередной мертвец разлетался на две дымящихся части. Карак отрывал руки и ноги, взрывал головы, проходя сквозь плоть без малейшего сопротивления. Но, несмотря на всё это, не будь двергурим прикрыт с обеих сторон высокими гранитными стенами, а сзади тупиком, даже чудесное оружие не спасло бы его от неминуемой гибели. А потому Дагна крепко держал оборону в узком переулке, чтобы ни в коем случае не лишиться этого преимущества.

***

Отбежав на значительное расстояние, Сумрак на ходу обернулся, ожидая увидеть, как растущая стена красного пламени сметает всё на своём пути. Но темные силуэты домов оставались на месте, освещаемые непрекращающимися вспышками. В поднимающемся из переулка дыме мелькали гротескные тени, словно сама Бездна раскрыла свой зев и исторгала из своих глубин таящиеся там ужасы.

Сумрак подавил порыв броситься на помощь Дагне, рассудив, что один кархейн мало чем поможет против целой орды мертвецов. А потому следовало найти отряд и уже с оружием из Синей Стали прийти на выручку владыке Рассеченной Горы.

Бег по крышам продолжался несколько минут, прежде чем стрелок добрался до Зала Боевой Славы Темной Эры.

Широкие двери были открыты.

Дернув ставни чердачного окна, Сумрак глухо выругался – те оказались заперты изнутри, но мощный удар ногой открыл ему путь вниз. Когда утгар выбежал на улицу, люди и хадар с забитыми под завязку заплечными баулами, уже выбирались наружу. А следом за ними один за другим выходили отощавшие, со спутанными бородами, грязные, но вполне живые дварфы.

- Утгар! - Телераг приветственно вскинул руку с зажатым в ней поблескивающим синевой топором. – Смотри, кого мы нашли! Каменщики, гремящие воды, целая бригада! Они схоронились на артельном складе и, когда мы пробегали мимо, напали, приняв нас за врага! Багерту кайлом в шлем прилетело, пока разобрались, кто есть кто! Еле эльфа уберегли – очень уж хотели эти парни поквитаться с ним за всё.

- Голхир, утгар! – поклонился один из дварфов-каменщиков. – Я Хорун Шептохват, артельный бригадир! Наши руки и жизни в твоем распоряжении, хадар!

- Славно, - кратко ответил Сумрак, принимая из рук одного из воинов короткий, широкий меч в металлических ножнах и цепочкой вместо плечевого ремня. - Телераг, надо быстрее отнести оружие нашим. Лучше тебя улицы не знает никто, веди отряд.

- Где командир? – играя желваками, спросил Минус, до скрипа сжав лямки баула.

- Бросайте мешки, люди! Гредир, твое ударное крыло тоже! Берите только то, что понадобится в бою! Мы идем на выручку владыке Дар’Нагу! - сказал стрелок, а затем обратился к артельному бригадиру. - Хорун, придется твоим парням потаскать за двоих.

- Хоть за троих, - хмыкнул в усы дварф. - Лишь бы на погибель этим сукиным сынам! Верно, ребята?

- К этому мы привычные! – хором ответили каменщики.

***

- Держать строй! – орал Малагар, всаживая топор в шею вцепившегося в щит мертвеца. – Бей, ребята! Веселее! Эй, на крышах! Что видать?

- Да тьма их тьмущая, - прокричали сверху. – Будто и не кончаются!

- Всё когда-нибудь кончается! – весело гаркнул Малагар, нанося удар за ударом, пока голова мертвеца не отлетела прочь. – Окс двергур!

- Двергур хадад! – проревели хадар Морингарда.

Малагар подбадривал воинов, как только мог, моля Зерора об одном – выстоять, дождаться, когда отряд Сумрака принесёт им Синюю Сталь. Мертвецы вырвали из строя уже десятерых. Молодых парней, у которых борода едва закрывала грудь. Каждого он знал лично, каждого принимал в ряды хадар, каждого до седьмого пота гонял по песку арены. Малагар запер скорбь в мифрилитовый сундук своей души, как подобает первородному.

Слишком давно хадар не были в настоящем бою. И уж точно никогда в таком, где противник рвёт у тебя из рук щит, цепляется за оружие, невзирая на тяжелые, смертельные для всякого другого, раны. Но самым страшным было то, что за искаженными яростью харями, угадывались знакомые, а порой и любимые черты.

Мертвец, кому только что с таким трудом снес голову Малагар, когда-то был пекарем, у которого его жена каждую неделю покупала кремовые пирожные, чтобы побаловать внуков.

Но хадар держались, скрипели зубами, пряча за мифрилитовыми масками своих шлемов слёзы, но рубили и калечили тех, кого поклялись защищать ценой собственной жизни, но по злому року так и не сумели сберечь.

- Малагар! – раздался сзади зычный рёв.