Двери открываются медленно

Кто автор текста? Кто так уместно вставил цитату из "Охранной грамоты" - "Прощай, философия!"? Кто-то, знавший книги и судьбу поэта. Долго не могу получить ответ. Марбургские слависты рассказали нам, что текст переписывали несколько раз. Значит, это не безвестный ценитель Пастернака, как я предположила вначале, а плод коллективного творчества. Незадолго до первой поездки в Марбург мы узнали, что Литературный фонд при Московском отделении Союза писателей требует с весны 1981 года, чтобы сын и невестка Пастернака, так же, как и дочь и внучка Корнея Чуковского, освободили дачи в подмосковном поселке Переделкино. Борис Пастернак жил там четверть века. Там он возделывал огород. Писал стихи. Любил. Радовался. Негодовал. Страдал. В его стихотворениях легко узнается переделкинский пейзаж, даже дорога в Вифлеем его "Рождественской звезды" проходит у переделкинских холмов, лугов, пруда. В его доме формально нет музея (а в доме Чуковского - музей), но в рабочей комнате все осталось, как было при нем. Из окна видно кладбище, три сосны, он сам избрал это место для могилы. В этом доме он умер 30 мая 1960 года. С тех пор к дому и к могиле идут паломники. А тогда ни в газетах, ни по радио не было сообщений о месте и времени похорон. Лишь у билетных касс Киевского вокзала появилась записка от руки - извещение о том, когда и где будут хоронить Пастернака. В те дни беспрерывно работал "беспроволочный" московский телеграф: - Ты знаешь? - Когда? - Передай всем, кто хочет прийти... Открытый гроб стоял в его доме. Читатели прощались со своим поэтом. Звучала траурная музыка. Играли Генрих Нейгауз, Мария Юдина, Святослав Рихтер. В этом доме часто звучала музыка. Мы сидели на траве перед домом. Смотрю пожелтевшие фотографии. Несут гроб. Тогда какие-то распорядители пытались поставить гроб в автобус, приготовленный Литературным фондом. Их оттеснили сыновья и друзья. И гроб несли, сменяясь, на плечах до кладбища. Второго июня собралось около двух тысяч человек, объединенных в тот день общим горем и общими надеждами. Многие из них и потом встречались на могиле в день смерти, 30 мая. Читали стихи, пастернаковские и свои. Что стало с теми, кто тогда хоронил Пастернака? Одних нет в живых (из самых известных в ту пору писателей был Константин Паустовский), другие эмигрировали. Третьи (надеюсь, что их большинство) продолжают приходить на эту могилу. И приводят детей и внуков. Вернусь ли я когда-нибудь туда, пройду ли вдоль кладбищенской изгороди по знакомой дороге? Ну, кто мог тогда представить себе судьбу двух молодых людей, - на фото они выносят из дома крышку гроба, - одного зовут Андрей Синявский, другого - Юлий Даниэль. Синявский еще напечатает в Москве предисловие к первому посмертному изданию однотомника Пастернака. А в 1965 году их арестуют, и, впервые после смерти Сталина, co- стоится судебный процесс над литераторами, публикующими свои произведения за границей. После лагеря, с 1973 года, Синявский живет в Париже, а с Даниэлем мы прощались в Москве, уезжая... Хорошо, что в Марбурге есть памятная доска, первая в мире. Горда за жителей Марбурга, благодарна им. Но когда же появятся памятные доски в Москве на доме в Лаврушинском переулке, где жил Пастернак, и в Переделкино? В комнате на Гиссельбергерштрассе сейчас живет шестнадцатилетний гимназист. Он знает о великом русском поэте, читал "Охранную грамоту". Он пишет в письме нам: (27 окт. 1982 г.)

"...Погода была такая печальная, что не ощущалось той атмосферы, которая описана у Пастернака. Только, когда я сижу за своим письменным столом и вижу, как солнце медленно исчезает за холмами, мне кажется, что я испытываю те же чувства, которые испытывал Пастернак, когда, был в этой комнате и в этих местах...".

О той моей толпе, хоронившей Пастернака, я вспоминала в другой воскресных гуляющих туристов, говорящих на ином языке. Пытаюсь соединить эти так далеко отстоящие друг от друга точки: Марбург и Переделкино.