Двери паранойи

Я оттолкнул ее. Дал пощечину. Потом еще одну. Расширенные зрачки застыли в прорезях между веками.

Очнись, сука. Что ты видела? ЧТО?! ТЫ?! ВИДЕЛА?!.

Бесполезно. Шок в результате сильнейшего испуга.

На пороге бильярдной возник пришаркавший вслед за хозяйкой мозгляк охранник с безмятежным лицом. Я уже догадывался, в чем дело. Это было приглашение в духе босса. Очередной ход в игре, цель которой – вытравить из меня слабость, а значит, все человеческое, слишком человеческое…

Я снова занялся Мамой. Слава Богу, она перестала скулить. Однако плавно опускалась все ниже и ниже по шкале эмоциональности. Она была похожа на жертву инцеста и жестокого обращения с животными. Но больше всего – на пациентов «Маканды». Такой она и нужна была мне – послушной, судорожно цепляющейся за «папочку», забившейся в беспросветную норку собственного отвращения к жизни. Лишь бы босс и Фариа не перегнули палку…

– Ну пойдем посмотрим, – уговаривал я ее, будто малолетку, которой приснился Фантомас в шкафу.

Самого же меня разбирал смех. Правильнее будет сказать, что я облегченно хихикал. Началось, думал я. Началось! Конец ожиданию. Теперь я с особенной остротой чувствовал, насколько тягостным и напряженным оно было. Напряжение нарастало вне меня и при отсутствии внешнего движения. Вокруг накапливались тревога, вина, страх. И все оставляло след: незавершенный сон, прерванный оргазм, трусливая сделка с собой, то, о чем успел лишь мимолетно подумать. Макс был из овечьего племени, и даже босс не мог избавиться от злосчастного наследства – чужого «запаха» жертвы.

* * *

Внезапно погас свет.

Никакого катаклизма – свет тихо скончался, без сопротивления отдав бильярдную и коридор во власть темноты.

Снова потерянно заскулила Мама. И ткнулась в меня своей наштукатуренной мордой, словно умирающая собака. Я оттолкнул ее и на ощупь пробрался к столику для напитков. Восковой огрызок торчал из горлышка бутылки с остатками «бифитера». Память не подвела. Я щелкнул зажигалкой.

…Создавалось впечатление, что сквозняки закручивают световое пятно в спираль, подобную галактической. Впрочем, двигались только тени. Но здесь не было сквозняков – дом сооружен основательно, все этажи надежно изолированы от окружающей среды. При неработающей принудительной вентиляции исключено даже просачивание газа.

Я поднял свечу на уровень груди. Испытал острый приступ клаустрофобии. Мне пришло в голову, что железобетонное перекрытие – это почти идеальная могильная плита. Дело за малым – за эпитафией. Что-нибудь вроде: «Спи спокойно. Понял, бл-лин?!»…

Бильярдный стол скрипел, как парусник в штормящем море, только штормило где-то в соседнем измерении. Волны остекленевали, докатываясь сюда. Панически вибрировали только наши душонки – самые чувствительные из приборов. Черные ящики, которые уже никто не отыщет после катастрофы…

59

С этого момента начинается очередное раздвоение личности, если не распад. Мне кажется, что я все еще находился в бильярдной, когда Мама начала раздражающе визжать от страха. Не знаю, кто держал свечу; во всяком случае, света было достаточно, чтобы я мог «видеть» зеркало. Зеркало, но не свое отражение в нем. Смуглого человека не было среди призраков амальгамы. Я протянул руку к женщине, стиснутой кубическими метрами пустоты, и прикоснулся к ее стынущему сердцу…

ЧТО ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ТЫ ВИДЕЛА? И ПОТОМ – ВНУТРИ ИЛИ СНАРУЖИ?

Я стал ее страхом. Вскоре она кричала нестерпимо громко. Мои бесплотные пальцы сжимали пульсирующий мешочек, наполненный кровью, пока крик не прервался. В это же самое время я, отождествленный с Бальзамировщиком, двигался в полной темноте по мумифицированному лабиринту, набитому предметами варварского культа, который при обычных обстоятельствах называется бытом.

Дом превратился в нечто. Теперь это был гигантский спящий мозг, вывернутый наизнанку. Карусель кошмаров. Не приют, не убежище, а миксер вероятностей. Ловушка с миллионами входов, и где-то внутри поджидал обманутых странников прекрасный нераспустившийся цветок безумия…

Это была сногсшибательная вселенная босса, Фариа, латиноса, Клейна и им подобных: эманации вместо существ, неодолимые течения вместо угроз, разрушительные потоки психоэнергии в качестве оружия. А вечный плен заменял смерть.

* * *

Я брел сквозь тошнотворные приливы страха, разыскивая бронзовый гроб. Спрятанное в нем прежнее тело Макса. Фетиш, спящий в анабиозе. Мой пропуск в «Маканду»…

Кто-то схватил меня за руку и потянул за собой. Чертов Сусанин! Я узнал этого проводника-добровольца даже в полном мраке. Детская ручка, испачканная в чем-то липком, цепко держала меня за три пальца.

Я был похож на ощипанную курицу. Казалось, с позвоночника свешиваются сосульки и остриями царапают желудок…

Слепой и глухонемой мальчишка, зарезанный братом Анатолем под Лиаретом, должно быть, взял краткосрочный отпуск в раю, чтобы снова помочь заблудшей овце Максу. Но не вел ли он меня прямиком к волчьему логову?