Двери в песке

– Совершенно случайно я его частично активировал. После этого «камень» забрался внутрь моего тела и сумел уговорить меня включить его на полную мощность. Что я и сделал. Однако в процессе я практически лишил себя возможности общаться с ним – наша связь проходила на самом элементарном уровне. Потом его удалили, и я вернулся в свое нормальное состояние. Тем не менее он продолжает функционировать, и телепаты-аналитики могут с ним общаться. Сейчас Галактический Совет и ООН хотели бы, чтобы «камень» заработал снова. Было предложено оставить его одним из специальных объектов в цепочке кула, обеспечивая каждый мир, который он посетит, подробным отчетом о его социальных условиях. Путешествуя меж звезд на протяжении многих лет, он сможет существенно расширить базу своих данных. Кроме того, Спейкус обеспечит Совет сведениями о целых секторах цивилизованной Галактики. Это живой процессор, с определенными телепатическими способностями – за несколько веков своей жизни он накопил массу самой разнообразной информации, так что он дал мне совет по поводу одной из статей Галактического Кодекса и знал, как действует машина Ренниуса. Спейкус обладает уникальной комбинацией объективности и способности к сопереживанию, благодаря этому его доклады могут представлять более чем обычный интерес.

– Кажется, я начинаю понимать, – сказал профессор Добсон.

– Да. Такое впечатление, что Спейкус ко мне привязался и хочет, чтобы я стал его «хозяином».

– Потрясающие возможности.

– Вот именно. Однако если я отклоню это предложение, я все равно смогу заняться изучением всех этих проблем на Земле в качестве специалиста по инопланетной культуре.

– А зачем на это соглашаться, если можно получить ту работу?

– Я подумал о мелких шажках, а потом об ускорении. Совсем недавно мы были там, и вот мы уже здесь. А все что между – немного нереально: интервал между вершинами башен, на которые нам удалось взобраться. Здесь, наверху, куда я смотрел вниз и оглянулся назад, я впервые заметил, что вершины моих башен приблизились друг к другу. Скорость течения времени заметно увеличилась. Все, что находится там, внизу и между, впадает в отчаяние, становится абсурдным. Вы сказали, что когда мне наконец придут в голову такие мысли, я должен вспомнить бренди.

– Говорил. Вот, держи.

Я выбросил сигарету.

– Если бы расстояния не были такими большими, ты мог бы плюнуть в лицо Времени, – заметил профессор, когда я вернул ему бутылку. – Да, я все это говорил, и тогда это было правдой. Для меня.

– Ну и где мы в результате оказались? – спросил я. – На вершине шпиля, куда было особенно трудно забраться и где, как мы прекрасно знаем, уже давно сидят другие. Они считают нас развивающимся миром – примитивным, варварским. Скорее всего, они правы. Нужно смотреть правде в глаза. Не мы первые забрались на вершину. Если я соглашусь на эту работу, роль дисплея в большей степени буду играть я, а не Спейкус.