Двери в полночь

Они замерли на мгновение. Кузнец готов был поклясться, что за Шеферелем все замерзало с удвоенной скоростью, а за спиной Оскара воздух стал дрожать и плавиться от жара. Еще секунда — и Шеферель поднял Оскара за грудки, отшвырнув на середину трактира. Летел еще человек, но по полу уже тормозила пантера, прочерчивая когтями глубокие борозды. Она оскалила морду, показывая огромные клыки, уши прижались к голове. Замерший Кузнец вцепился в ручку швабры, боясь пошевелиться, и чуть не перекрестился. Ему вспомнилось, как он грозился вышвырнуть оборотня из трактира.

Шеферель уже был на стойке. На его лице играла ненормальная, широкая улыбка. Коротко хохотнув, он швырнул в Оскара кружку — через мгновение та разлетелась в щепки, раздавленная мощными челюстями. Издав громоподобный рык, от которого задрожала люстра под потолком, Оскар бросился вперед, сметая дубовые колоды и стойку. Шеферель, издевательски пританцовывая, отпрыгнул в последний момент, приземлившись на соседний стол. Оскар, промахнувшись, врезался в стену за баром — только посыпались со шкуры осколки стекла.

Шеферель, на корточках замерший на столе, расхохотался:

— Кис-кис-кис!

Оскар, стремительно развернувшись, растянулся в длинном прыжке и приземлился ровно на Шефа, прижав его к столешнице и душа огромными лапами. Однако тот каким-то чудом вывернулся, скатился на пол и, подхватив скамью, с размаху опустил ее оборотню на голову. Оскар оглушительно зарычал и ударил Шефа когтями по руке, распарывая рукав и заставляя потерять равновесие…

За долгие годы жизни Кузнец отлично воспитал в себе одно чувство, которое не раз спасало ему жизнь. Он не мог жить среди людей, но, хоть снаружи нелюдь и напоминал больше монстра из «Аленького цветочка», внутри он оставался человеком со своими человеческими потребностями — в еде и одежде, например. И все это ему приходилось добывать быстрее, чем просыпались дворовые собаки, а крестьяне брались за факелы и вилы. Многие годы погонь и драк, случайных убийств и преднамеренных жертв научили Кузнеца одному — знай, когда пора бежать. Он великолепно овладел искусством чувствовать проблемы еще до того, как они произошли.

Когда Шеферель зашел в «Баньши», Кузнец понадеялся, что дело обойдется. В конце концов, верховный нелюдь иногда заходил за кем-нибудь из подчиненных. Чего он никак не ожидал, так это того, что его ближайший друг и соратник вдруг заупрямится и решит поиграть на нервах начальника. Дальше все разворачивалось так быстро, что полумедведь едва успел моргнуть — а ведь надо было вспомнить, какую бойню устроили эти двое в дни революции. Правда, и сам Кузнец тогда немало народа уложил, но стоило вспомнить лицо Шефереля, зажавшего в каждой руке по сабле…

Кузнец выпрыгнул наверх ровно в тот момент, когда в трактире рухнула люстра, — за нее уцепился Шеферель, а Оскар прыгнул на него, целясь лапами в незащищенный живот. Полумедведь хотел было оглянуться, но в этот момент внутри что-то грохнуло и, как показалось ему, взорвалось. Стянув с лохматой головы картуз, Кузнец все-таки перекрестился и, махнув рукой, поспешил по тропинке к Невскому проспекту.

— Неплохо.

— Да, мне тоже понравилось.

— Но можно было и лучше.

— Ничего, полы новые положит.

— Давно пора было.

— И не говори.

— А может, еще ту стенку прихватим? Чего стоит.

— Действительно. Хотя нет — пусть хоть что-то стоит.

— Да пусть лучше заново отстроится.

— Пусть лучше не он строится. Мне это место никогда не нравилось.

— Да, я заметил по во-о-он тому столу, застрявшему во-о-он в той стене.

— Лучше сами что-нибудь откроем.

— Бар.

— Модный.

— Очень модный.

— Лично за ним присматривать будешь.

— Не, Айджес попросим.

— Точно. Все будет в коже.

— И розовом плюше.

— Назовем «Злобный мишка».

— Уже тошнит.

— И меня.

— Пусть строится?

— Пусть.

— Денег дадим?

— У самого их куча.

— Но не он тут все разрушил.

— Неминуемый риск!

— Что, мы у него подеремся?

— У него постоянно кто-нибудь дерется.

— Но не мы.

— Но не мы.

— Дадим денег?

— Отстегнем.

— Из нашего бюджета?

— Из городского, — Шеф сделал долгий глоток из единственной уцелевшей кружки и передал ее Оскару. — Из башни Газпрома.

От «Баньши» мало что осталось. То, что трактир был почти полностью деревянным, сыграло ему плохую службу — камень бы выдержал удары, но дерево разлетелось в щепки. Сейчас он был почти полностью уничтожен: мебель разбита на куски, люстра с оборванными цепями валялась на полу, вместо стен виднелась спрессованная за долгие годы земля, на месте пола тоже проглядывал чернозем.

Шеф, опершись об обломки стойки, задумчиво оглядывал дело рук своих — ну и Оскара.

— Знаешь, надо это почаще повторять, — задумчиво протянул он, — как-то поразмяться все-таки.

Оскар гулко хмыкнул в кружку:

— Трактиров не наберемся.

— Да нет, зачем, — Шеф кивнул в сторону разбитого задника, где раньше стоял частокол бутылок. Оскар кивнул, перемахнул завалы битого дерева и, порывшись пару минут, выудил оттуда каким-то чудом уцелевшую бутылку. — Можно и в спортзале.