Двери в полночь

— Понятно, — вампирша взяла меня за плечи, — пойдем-ка… Нет, мы никуда не поедем. Мы пройдемся. Да, пешком. Помнишь еще, как это? Вот и славно…

Через несколько часов мне надо было возвращаться на дежурство — вечерние сумерки были мои. Я пыталась как-то объяснить это Китти, но та только кивала, как кивают маленькому ребенку, лишь бы он отстал с дурацкими вопросами. Обидно, но сделать я могла мало что — лихорадило до такой степени, что я едва шла, по большей части вися на державшей меня под руку вампирше. Сперва она хотела пройтись по Невскому, но, поняв, в каком я состоянии, свернула на Большую Морскую, где было на удивление спокойно.

Извечные сувениры, салон Фаберже, какие-то кондитерские — все это промелькнуло перед моим невидящим взглядом. Думать становилось все сложнее, меня хватало только на то, чтобы механически подносить к губам зажженную сигарету и вдыхать дым. Мысли перестали танцевать дьявольским хороводом, они превратились в одну — ГДЕ ОН?!

Знаете это чувство, когда должно случиться что-то плохое, но вы еще не поняли, что? И вы не находите себе места, пытаясь понять, откуда ждать удара? Вот так чувствовала себя и я — только в миллион раз сильнее.

Челюсти болели от сжавшей их судороги, голова напоминала колокол, по которому кто-то неустанно бьет огромным молотом. Когда я не удержалась на ногах и упала, повиснув на руках Китти, она сжалилась и отбросила мысль о прогулках. Мы доковыляли до Исаакиевского собора, и вампирша кое-как дотащила меня до ближайшей скамейки. Я с наслаждением ощутила под спиной твердые доски — даже сидеть мне уже было трудно.

Китти нависла надо мной неотвратимо, как укоры совести:

— Чирик, ты знаешь, что за существо Чиф?

— Нет, — я усмехнулась, с трудом ловя трясущимися губами трясущуюся сигарету в трясущихся пальцах, — и никто не знает. Это тайна всея Института. А что?

Кажется, она стала еще мрачнее, если это было возможно.

— А то, — она помедлила, — что это ненормально. Ты сейчас как наркоман без дозы. Даже хуже. Я такое видела только у нас в коммуне, когда кому-то недоставало крови. На тебя смотреть страшно.

— И при чем тут Шеф?

Китти опустилась на корточки, оказавшись на одном уровне со мной:

— Это началось, как только он исчез. Я не знаю, что там у вас происходит, но у тебя от него зависимость.

— Ну и что? — Я выдохнула облачко дыма, не в силах выпустить струю. — Даже если зависимость. Ну и пусть. Главное, чтобы он был рядом.

Вампирша тихо застонала, прикрыв глаза рукой:

— Понятно, говорить с тобой сейчас бесполезно, — она села рядом, посматривая на меня то тревожно, то сердито. — Знаешь, что еще хуже? То есть тебе-то все равно, но чисто для справки. Я не знаю ни одного существа, которое бы вызывало такую зависимость. И, что намного хуже, Виктор тоже не знает. А он всякого повидал.

Я дернула плечом, что должно было означать полное безразличие. Желудок скрутило — организм отказывался принимать никотин. Похлопав по куртке, Китти вытащила три пустые пачки и покосилась на меня.

— Это за то время, что ты меня ждала? — Я кивнула. — Все, тебе больше нельзя. У тебя организм живой, в отличие от меня.

Я выпустила недокуренную сигарету из пальцев, позволив ей просто упасть на землю, и сложилась пополам, уперев лоб в колени и закрыв голову руками. Китти что-то говорила, но ее слова мало доходили до меня. Весь мир сжался в одну точку, в одно пульсирующее пятно из трех букв — ГДЕ?

Прикрыв глаза, я изо всех сил постаралась подумать о чем-то другом. Не получалось.

Не знаю, сколько времени прошло — наверное, несколько часов. Ощущение было такое, будто мозг обдали ведром холодной воды, а внутри что-то взорвалось — теплое и согревающее.

Я резко открыла глаза и распрямилась, заставив Китти вздрогнуть.

Сумерки. Город потемнел, укрытый серым покрывалом, расцвеченный тут и там проступающими каплями разгорающихся фонарей.

Мысли бились о стенки черепа как каучуковые мячики, пока не выстроились в одну линию. Не говоря ни слова, я вскочила со скамейки и кинулась вперед, почти не разбирая дороги.

Китти пыталась что-то говорить, но я не слушала, и она молча заскользила рядом, неслышной тенью врезаясь в людскую массу, обтекая прохожих.

В какой-то момент я просто побежала.

Вывернула на Невский, бросилась через дорогу — машины, к черту, неважно, вбок, отчаянный вой сигналов, люди, чей-то отборный мат — и дальше назад, к площади. На мгновение притормозила у входа в НИИД, но что-то гнало вперед, дальше, и я послушно бросилась туда, расшвыривая зазевавшихся туристов.

Знаете, так бывает обычно в фильмах. Полный зал, толпа вдруг расступается — и через весь этот зал, через всех этих людей один человек видит другого.

Я увидела его у Столба.

Туристы, байкеры, роллеры — все они исчезли, расступились, как волны Красного моря, сами того не ведая. Я видела его. Живого, здорового, совсем такого же, как вчера.

Шеф стоял у Столба, по вечной привычке убрав руки в карманы брюк, и о чем-то сосредоточенно думал, чуть наклонив голову.