Двери весны

— Женя. Мы с тобой дружить, наверно, не сможем, — мне перехватило горло, меня начало трясти, и в голосе послышался металл. — Ты мне не говоришь всего. Ну ладно, Бог с ним со всем, меня не волнует твой год рождения и судимость, если она была, а также, не знаю, перенесенная тобой в детстве корь. Но ты не говоришь даже того, что меня непосредственно касается. Ты меня мягко и ненавязчиво подвел к девушке, которая меня непонятно за кого приняла, и поставил типа — эксперимент. Я что тебе, детектор? Нет, я понимаю, что это нужно, важно для тебя и твоих друзей и все такое, что у меня что-то такое есть… ладно, пусть. Но я не такая… как… Со мной так нельзя! Ни с кем так нельзя. Просто другие не чувствуют, когда ими дела делают. А я чувствую. Мне очень жаль, — я встала с лавки. — Для девушки я сделаю вот это… Найду. Не знаю, как это делается… Но найду, раз ты говоришь, что я умею. Раз так надо тебе и твоим друзьям. Но я в их число не вхожу… Я — типа, сторонний эксперт. Проводник на аутсорсинге.

Он сказал:

— Нина. Мне нужно подумать. Не уходи…

— Долго? Ну ладно, покурю пока, — я усмехнулась и вытащила сигарету. Меня несло. Зачем мне бомж Женя и его такие же, видимо, маргинальные друзья? Зачем мне их доверие? Зачем мне знать, почему девчонке из запущенного двора нужно попасть в весенний лес, который находится непонятно где? И все же я не уходила, потому что надеялась, что вот сейчас все как-то разъяснится, встанет на свои места, потому что и Женя, и его друзья мне нужны, и знать про весенний лес мне нужно на самом деле. Я курила, не отрывая глаз от травы под ногами.

— Нина, — послышался голос Жени. — У вашего дома есть вертушка детская, знаешь? Такая детская площадка в торце, вокруг боярышник растет?

Я подняла глаза.

— Знаю, за помойкой.

— Ага. Вот туда сможешь выйти сегодня вечером? Когда луна взойдет?

— Во сколько?

— Не знаю, как это будет, во сколько. Когда луна. Мы все там будем… Ну, нас пятеро. Ты только не бойся, Нина, ладно?

— Вы что, секта? Эзотерики какие-нибудь? — мне стало не по себе. Не то чтобы я боюсь сектантов, оккультистов и прочего. Просто было грустно, что явление, которое не хотелось никак называть, оказывается называется и объясняется вот так, банально.

— Не знаю, что эти слова значат, — сказал он, глядя на меня ярко-зелеными глазами в упор.

Я сидела и молчала. Получалась лажа так или иначе. Им надо от меня что-то. Для этого он готов прийти и друзей привести, удовлетворить мое любопытство. Но я не хотела, чтобы с одной стороны было 'надо', а с другой 'любопытство'. Все вообще шло не так.

— Нет, — сказала я. — Давай так. Я сделаю все. Что же я, зверь что ли? Если я сумею, я сделаю. Не за это. Не за откровенность, не за секреты какие-то. А потом, когда-нибудь, ты мне расскажешь. Не за это.

— А ты ведь… придешь еще? — спросил он растерянно. — Ты сказала, что мы не будем дружить…

— Я просто… сама не знаю, зачем сказала, — поморщилась я. — Мне было обидно…

— Я верю тому, что люди говорят. Нина, ты все-таки приди сегодня, пожалуйста. Чтобы ты сама решила, надо или не надо это делать. Чтобы не было так, что ты не знаешь — для чего… Нина?

Он коснулся моих волос (я сидела с опущенной головой).

— Я просто не умею дружить с людьми. Я не знал, как надо… чтобы ты не испугалась. Я боялся, что испугаешься — и все.

Я медленно подняла голову.

— Я буду искать. И приду. На вертушку и сюда… Но она же живая? Зачем ей тропа? Она хочет уйти в тот лес, потому что там ее дом, в смысле — она оттуда? Я сама не знаю, что спрашивать… И еще — дай мне тех твоих яблок, я твоих друзей вечером тоже пирогом угощу.

(Продолжение следует)