Двести лет вместе (1795 - 1995). Часть вторая. В советское время

В эвакуации «так называемый бытовой антисемитизм, впавший в летаргию со времени установления в начале 30-х годов сталинской диктатуры, теперь вновь ожил на фоне общей неустроенности, разрухи, других тягот и лишений, порождённых войной»[100]. Это относится главным образом к Средней Азии, Узбекистану, Казахстану, «особенно когда сюда хлынули с фронта массы раненых и военных инвалидов»[101], а там-то жила и масса эвакуированных евреев, в том числе польских, депортацией «вырванных из традиционной обстановки», вовсе не советско-колхозной. Вот собранные сразу после войны свидетельства евреев, бывших в среднеазиатской эвакуации: «Низкий уровень производительности труда депортированных евреев… служил в глазах местного населения доказательством нежелания евреев заниматься физическим трудом, что будто бы составляет характерную черту евреев»[102]. – «Росту [антисемитских] настроений много содействовала активность, которую беженцы из Польши вскоре начали проявлять на товарном рынке»[103]: «вскоре они убедились, что регулярный заработок, который им обеспечивает [труд] в качестве рабочих в промышленных предприятиях, колхозах, кооперативах… не спасает их от угрозы голодной смерти. Чтобы выжить, был только один путь – рынок, торговля, "спекуляция"», и так советская реальность «заставляла польских евреев прибегать к рыночным операциям, хотели ли они этого или нет»[104]. – «He-еврейское население Ташкента встретило евреев, эвакуированных с Украины, недружелюбно. Раздавались голоса: "Посмотрите-ка на этих евреев. У них у всех много денег"»[105]. – «В это время наблюдались также случаи оскорблений евреев, угроз, выбрасывания евреев из хлебных очередей»[106]. – «Другая группа русских евреев, принадлежавшая главным образом к бюрократии и располагавшая значительными денежными средствами, вызывала враждебность местного населения за вздувание цен на вольном рынке, которые и без того были очень высоки»[107].

И приводя такие свидетельства – автор в соседних строках с уверенностью объясняет эти явления так: «И сюда доходили отголоски гитлеровской пропаганды»[108], – и не он же один так определяет.

Да заголовокружиться надо! да какая ж гитлеровская пропаганда могла так широко и победительно достигнуть Средней Азии, если она и фронта касалась редкими листовками с самолётов, которые опасно было в руки брать, а радиоприёмники у всех в СССР были отобраны?

Да нет, автор понимает: была «и ещё одна причина роста антисемитских настроений в районах, куда направлялся эмиграционный поток. Здесь в скрытой форме проявился антагонизм между основной массой населения в провинции и привилегированной частью бюрократии в центрах страны. Эвакуация учреждений из этих центров в глубокий тыл дала возможность местному населению очень осязательно ощутить этот социальный контраст»[109].

А ещё своё – в населении, которое испытало немецкое нашествие, как Украина. Вот свидетельство марта 1945 в бюллетене при Еврейском Агентстве для Палестины: «Украинцы встречают враждебно возвращающихся евреев. В Харькове через несколько недель после освобождения никто из евреев не решался показываться один на улице ночью… Было много случаев избиения евреев на базарах… Евреи, возвращающиеся в свои дома, находили там только часть своего имущества, но, когда они обращались в суд украинцы часто лжесвидетельствовали, показывали против них»[110]. (Картина повсеместная, в суд-то пусто было и обращаться: многие эвакуированные, не только евреи, при возврате на старое место заставали его разграбленным.) – «О враждебных евреям настроениях на Украине после её освобождения от немецкой оккупации сохранилось ещё немало свидетельских показаний»[111]. – «В результате немецкой оккупации антисемитизм в разных формах значительно усилился среди всех слоев населения Украины, Молдавии, Литвы»[112].

Вот здесь-то, на этих территориях, гитлеровская противоеврейская пропаганда за годы оккупации действительно поработала, главное всё в том же: что при советской власти евреи сливались с правящим слоем, – и вот в секретном немецком отчёте с оккупированных территорий рапортуется в октябре 1941: «ожесточение украинского населения против евреев чрезвычайно велико… на них смотрят… как на осведомителей и агентов НКВД, организовавшего террор против украинского народа»[113].