Двести лет вместе (1795 - 1995). Часть вторая. В советское время

По оценке Бикермана в 1923: «Еврей на всё отвечает привычным жестом и привычными словами: известное дело – мы во всём виноваты; где бы ни стряслась беда, будут искать и найдут еврея. Девять десятых из того, что пишется в еврейских повременных изданиях по поводу евреев и России, составляет только пересказ этой стереотипной фразы. Так как всегда и во всём мы виноваты, конечно, быть не можем, то еврей делает отсюда весьма лестный для нас и, на первый взгляд, житейски весьма удобный вывод, что мы всегда и во всём правы»[54].

Однако стоит задуматься: «Догму о спасительности революции для евреев еврейское общество яро отстаивало тогда [до революции], не менее горячо стоит за неё и теперь». И даже еврейские организации, собирающие помощь страдающим в СССР соплеменникам, при сборе средств в странах Запада «разоблачают, принижают, охаивают всё и всех, что было в России до большевиков и до революции силой, оберегавшей и строившей», ведь теперь «большевицкая Россия легко превратилась в обетованную землю», там равенство и социализм. Много евреев, выходцев из России, осело и в Соединённых Штатах, и «среди них очень легко распространяются пробольшевицкие идеи»[55]. Еврейское настроение: лучше большевизм, чем реставрация царизма. Распространено «мнение, что падение большевизма в России неизбежно грозит еврейству новою волною кровавых погромов и массовым истреблением… И на этом основании большевизму отдаётся предпочтение, как меньшему злу»[56].

А тут подкатил и НЭП – так большевики эволюционируют к лучшему! они никак не пропащие! Разжались экономические тиски – так тем более большевики стали приемлемы. «НЭП, а там концессии, как-нибудь устроимся»[57].

Назвать еврейскую эмиграцию пробольшевицкой – нельзя. Но большевицкий строй не был для неё главным врагом, а у многих сохранялась к нему и благосклонность.

Однако примечателен и случай с эмигрантом-евреем литератором Горянским, глумливо поданный в виде насмешливого фельетона в советской газете[58]. В 1928 уже тогда прославленный Бабель (и уже сильно прохвастанный своей близостью к ЧК) для художественного настроя «временно проживал» в Париже, зашёл в кафе «Ротонда» и, увидев «старого знакомого», видимо по Одессе, великодушно протянул ему руку: «Здравствуйте, Горянский». А Горянский встал – и с презрением отвернулся от протянутой руки.

При развитии же гитлеризма в Германии – предпочтение большевизма естественно укоренилось в общееврейском общественном мнении ещё надолго.

М. Вишняк укорял: на 1-м Всемирном еврейском конгрессе в Женеве в августе 1936 отношение к большевицкой власти, ярко выраженное Н. Гольдманом, было по сути таким: «Если приемлют и даже заискивают перед большевиками» всякого рода свободолюбивые правительства и организации – то «почему не идти тем же путём и энтузиастам еврейского национально-культурного единства?.. И только прямая сопричастность Москвы к антиеврейским бесчинствам в Палестине подняла на несколько градусов возбуждение руководящих кругов конгресса против политики советской власти. И то… лишь в форме возмущения запретом древнееврейского языка… запретом эмиграции из СССР в Палестину и, наконец, непрекращающимся мучительством сионистов в политизоляторах и концлагерях. Тут Н. Гольдман наглел и нужные слова, и должное вдохновение»[59]. – И в 1939, накануне Второй Мировой войны, ещё отмечалось: «нельзя отрицать, что среди зарубежного русского еврейства» настроение: делать «ставку на неприкосновенность советской диктатуры», лишь бы не было погромов[60].

И как же тогда относиться к большевикам-евреям? И. Бикерман: «Быль молодцу не в укор – так можно… определить отношение еврейской общественности к вышедшим из нашей среды большевикам и к их сатанинской злобе. Или по-современному: евреи имеют право иметь своих большевиков», эту «декларацию прав [я] слышал тысячи раз»; на собрании евреев-эмигрантов в Берлине «один за другим выходили на трибуну почтенный кадет, просто демократ, сионист» – и все «провозглашали это право евреев иметь своих большевиков», «заявления своего права на уродство»[61].

«А последствия этой словесности таковы: общественное мнение еврейства всего мира отвернулось от России и повернуло в сторону большевиков»; «когда хорошо известный нам, старый, заслуженный еврейский общественный деятель – белый ворон – предложил в одной из европейских столиц высокому еврейскому сановнику духовного звания организовать протест против казней православных священников в России [т.е. в СССР], тот, подумав, ответил ему, что это значило бы бороться против большевиков, чего он не считает возможным делать, так как падение большевицкой власти приведёт к еврейским погромам»[62].

А если с большевиками жить можно – то что думать о Белом движении? Когда в ноябре 1922 в Берлине Иосиф Бикерман выступил на собрании в 5-ю годовщину основания Белой армии – еврейское общество было, в общем, возмущено, восприняло это как оскорбление еврейства.