Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России

Именно Янушкевич, летом 1915, прикрывая отступление русских армий, казавшееся тогда ужасающим, стал издавать распоряжения о массовых высылках евреев из прифронтовой полосы – высылках огульных, безо всякого разбора личной вины. Удобный ход: свалить все поражения на евреев.

Может быть, это обвинение возникло и не без поджига от германского генштаба, издавшего воззвание к российским евреям: восставать против своего правительства. Но более принято мнение, которое развивают многие источники, – что это произошло под польским влиянием. Как раз перед войной в Польше вспыхнул, пишет Слиозберг, резкий антисемитизм, «борьба против еврейского господства в промышленности и торговле… Война застала агитацию против евреев… в зените и… поляки всячески старались опорочивать еврейское население в глазах Верховного командования распространением небылиц и легенд о еврейском шпионаже»[1504]. – Тотчас после обещательного августовского (1914) воззвания Николая Николаевича к полякам – в Варшаве был создан поляками Центральный обывательский комитет, и в него не включили ни одного еврея, хотя в Польше евреев было 14 %. В сентябре произошёл и еврейский погром в Сувалках[1505]. – А при отступлении 1915 «возбуждённое настроение армии легко поддалось на польский навет»[1506]. Пасманик утверждает, что он «в состоянии доказать, что первый слух о еврейском предательстве был пущен поляками», часть поляков «сознательно помогала немцам. Желая отвести от себя подозрения, они начали усердно распространять слух о еврейском шпионаже»[1507]. Несколько источников подчёркивают именно в связи с выселением, что сам Янушкевич был «поляк, принявший православие»[1508].

Да, он мог такое влияние испытать, но мы не считаем эти объяснения достаточными или как-либо оправдывающими русскую Ставку.

Конечно же, евреи прифронтовой полосы не могли разорвать свои связи с соседними посёлками, прекратить «еврейскую почту» и сделаться врагами своих же соплеменников. К тому же евреям российской черты оседлости немцы казались тогда высококультурной европейской нацией, не то что русские и поляки (чёрная тень Освенцима ещё не легла на землю и не пересекла еврейского сознания…). В то время корреспондент «Таймс» Стивен Грэм сообщал, что как только на море появляется немецкий дымок, так еврейское население Либавы «забыло русский язык» и начинает говорить по-немецки. При необходимости эвакуироваться – евреи предпочитали в сторону немцев. – И неприязнь, испытываемая ими от российской армии, а затем выселение – только и могли вызывать ответную горечь, а кого подтолкнуть и к нарочитой помощи немцам.

К обвинению евреев – местных жителей добавлялось и обвинение против евреев-солдат в трусливости и дезертирстве. Протопресвитер российской Армии о. Георгий Шавельский, постоянно находившийся в Ставке, но ездивший и в части и осведомлённый в стекающихся новостях, в своих воспоминаниях пишет: «с первых же дней войны… начали усиленно говорить об евреях, что евреи-солдаты трусы и дезертиры, евреи-жители – шпионы и предатели. Рассказывалось множество примеров, как евреи-солдаты перебегали к неприятелю, или удирали с фронта; как мирные жители-евреи сигнализировали неприятелю, при наступлениях противника выдавали задержавшихся солдат, офицеров и пр. и пр. Чем дальше шло время и чем более ухудшались наши дела, тем более усиливались ненависть и озлобление против евреев. С фронта слухи шли в тыл… создавая настроение, уже опасное для всего русского еврейства»[1509]. – Социалист-поручик М. Лемке, сидевший тогда в Ставке, списывал в свой тайный дневник из донесения с Юго-Западного фронта от декабря 1915: «усилилось до угрожающих размеров перебегание от нас к неприятелю евреев и поляков не только с передовых позиций, но и из тыловых учреждений»[1510]. – В ноябре 1915 даже на заседании бюро Прогрессивного Блока можно было услышать (по милюковским записям заседания): «Какой народ доказал свой непатриотизм?» – «Евреи»[1511].

В Германии и Австро-Венгрии евреи могли занимать видные государственные посты, не меняя при этом религии, в Австро-Венгрии – также и посты в армии. В российской же армии еврею, не перешедшему в христианство, не было хода стать офицером, и евреи со специальными знаниями чаще отбывали службу рядовыми. Естественно, что они не рвались служить в такой армии. (И, несмотря на это, находились же и евреи – георгиевские кавалеры. Капитан Г. С. Думбадзе вспоминает еврея, студента юридического факультета, получившего 4 Георгиевских креста – но отказавшегося идти в школу прапорщиков, чтобы не креститься и тем не убить своего отца. Большевики потом расстреляли его[1512].)