Двести лет вместе. Часть первая

Свидетель из Мариуполя[1106] (и не он один, это достоверно) рассказывает, что у них в дореволюционное время кардинально различались «еврей» и «жид». Еврей – это законопослушный гражданин, чьё бытовое поведение, отношение к людям не отличается от окружающей среды. А «жид» – это живодёр. И можно было услышать: «Я не жид, я честный еврей, я вас не обману». (Такие заявления из еврейских уст встречаются и в литературе; такое же мы прочли и в листовке народников.)

Это смысловое различие – надо иметь в виду при оценке пословиц.

Всё это – следы давней национальной розни на территориях Запада и Юго-Запада.

Но ни в Средней, ни в Северной, ни в Восточной России – никогда, ни даже во всенародное сотрясение в октябре 1905, не было еврейских погромов (были – против революционных интеллигентов вообще, против их ликования и глумления над Манифестом 17 октября). И однако: передо всем миром дореволюционная Россия – не Империя, а Россия – клеймлена как погромная, как черносотенная, – и присохло ещё на сколько столетий вперёд?

А разражались еврейские погромы – всегда и только на Юго-Западе России (как это и проявилось в 1881 году).

Таков был и кишинёвский погром 1903 года.

Не упустим, что в то время, при неграмотном и крайне невежественном населении всей Бессарабии, в Кишинёве жило: 50 тыс. евреев, 50 тыс. молдаван, 8 тыс. «русских» (большей частью украинцев, но этого тогда не различали) и сколько-то остальных. Главные силы погрома, «погромщики были в основном молдаване»[1107].

Кишинёвский погром начался 6 апреля 1903 – на последний день еврейской Пасхи и в первый день православной. (Не первый раз мы видим эту трагическую связь еврейских погромов с христианской Пасхой, – так было в 1881, и в 1882, и в Николаеве в 1899[1108], – и это особенно наполняет горечью и тревогой.)

Прибегнем к единственному документу, основанному на тщательном расследовании и по прямым следам событий, – Обвинительному акту, составленному прокурором местного суда В. Н. Горемыкиным, «который не привлёк к делу ни одного еврея в качестве обвиняемого, что вызвало резкие выпады против него в реакционной печати»[1109]. (Как мы увидим, суд заседал сперва закрыто, чтобы «не разжигать страсти», – и акт впервые был опубликован за границей, в штутгартском эмигрантском «Освобождении»[1110].)

Акт начинает с «обычны[х] столкновени[й] между евреями и христианами, всегда происходивши[х] за последние годы на Пасху» и с «нерасположени[я] местного христианского населения к евреям». И вот уже «недели за две до Пасхи… в Кишинёве стали циркулировать слухи об имеющемся быть на предстоящих праздниках избиении евреев». – Тут поджигающую роль сыграла и газета «Бессарабец» (редактор Крушеван), печатавшая «в течение последнего времени изо дня в день резкие статьи антиеврейского направления, не проходившие бесследно… среди приказчиков, мелких писцов и т. п. мало культурного люда Бессарабии. Последними вызывающими статьями «Бессарабца» были сообщения об убийстве в п. Дубоссарах христианского мальчика, совершённом будто бы евреями с ритуальными целями». (Кроме слуха об исколотом в Дубоссарах христианском младенце был и слух об убийстве евреем своей христианской служанки, на самом деле кончившей самоубийством[1111].)

И что же кишинёвская полиция? – «Не придавая особого значения упомянутым» слухам, и несмотря на то, что «за последние годы постоянно в это время повторялись драки между еврейским и христианским населением, кишинёвская полиция не предприняла каких-либо исключительных мер предупреждения», лишь усилила «на праздники наряд[ы] в местах предполагавшегося наибольшего скопления» за счёт добавки и военных патрулей из местного гарнизона[1112]. Полицмейстер не дал энергичных ясных инструкций полицейским чинам.

Вот это-то и самое непростительное: что из года в год на Пасху драки, и тут ещё такие слухи – а полиция дремлет. Тоже явный признак застоявшегося дряхлеющего правительственного аппарата. Или уж вовсе не держать Империи (сколько войн ведено, сколько усилий положено, чтобы зачем-то присоединить к России Молдавию) – или уж отвечать за порядок повсюду в ней.

6 апреля на улицах «праздный народ», «много подростков», в 4-м часу дня среди толпы и пьяные. Тут мальчишки стали бросать камни в окна ближних еврейских домов, дальше сильней, а когда пристав с околоточным пытались задержать одного, то и сами «были осыпаны каменьями». Затем появились и взрослые. «Неприятие полицией энергичных мер к немедленному подавлению беспорядков» повело к разгрому двух еврейских лавок и нескольких рундуков. К вечеру беспорядки стихли, «никаких насилий над личностью евреев в этот день произведено не было», а полиция арестовала за этот день 60 человек.