Двести лет вместе. Часть первая

Ещё сильней – и с трагической развязкой – октябрьские события разразились в Киеве и в Одессе. Они привели к двум крупным еврейским погромам, которые и следует здесь рассмотреть. По обоим погромам имеются подробные отчёты сенаторских ревизий – высший класс достоверного расследования, применявшийся в императорской России: Сенат был авторитетнейшим и независимым юридическим учреждением.

По киевскому погрому – ревизия сенатора Турау[1276]. Он пишет, что причины погрома «находят себе объяснение в общем состоянии смуты, охватившей за последние годы всю Россию», – и убедительно показывает это, описывая всю предысторию и ход событий в Киеве.

Напомним: после петербургского 9 января, после многомесячной раскачки общественного негодования, после позорно проигрываемой японской войны – императорское правительство не нашло лучшего способа «успокоения», как объявить, 27 августа, полную административную автономность высших учебных заведений и их территорий. И этим – ещё раздуло безудержный революционный раскал.

Так открылась, пишет сенатор Турау, «безконтрольн[ая] свобод[а] доступа в учебные заведения лиц, ничего общего не имеющих с научной деятельностью этих заведений», доступа – «с целью политической агитации». В киевских университете и политехническом институте «состоялся ряд публичных собраний студентов при участии посторонней публики», получивших название «народных митингов», с каждым днём все многолюднее, к концу сентября и до «нескольких тысяч человек». На этих митингах, при красных флагах, «произносились страстные речи о непригодности существующего государственного строя, – о необходимости борьбы с правительством», «производились сборы пожертвований на приобретение оружия», «раздавались прокламации и продавались брошюры революционного направления». – «К половине октября постепенно обратили как университет, так и политехнический институт в арену открытой и ничем не стесняемой противоправительственной пропаганды. Революционные агитаторы, ещё недавно подвергавшиеся преследованию властей за устройство тайных кружков и собраний в помещениях, принадлежавших частным лицам, чувствовали себя теперь неуязвимыми», «составляли и обсуждали планы действий, направленных к борьбе с существующим государственным строем». Но и этого оказалось мало, и стали революцию расширять: как привлечением на эти митинги «воспитанников и воспитанниц средних учебных заведений», то есть гимназистов, так и переносом революционных действий: то в зал купеческого собрания на съезд врачей-психиатров (с хор – речь студента о еврейских погромах в Кишинёве, Гомеле, – и посыпали прокламации в зал с криками: «долой полицию, долой самодержавие»); то – на заседание литературно-артистического общества (разбили стёкла в окнах, бросали «в городовых обломки стульев и перил»). И никакая власть не имела права помешать тому: автономные университеты уже имели свой закон.

И описание этих событий, основанное на показаниях более 500 свидетелей, всюду в отчёте перемежается замечаниями о евреях, выделяющихся в этой революционной толпе. «В годы русской революции 1905—1907 политическая активность евреев значительно возросла». Очевидно, это бросалось в глаза по новизне. «Еврейская молодёжь, говорится в отчёте, преобладала и на митинге 9 сентября в политехническом институте»; и при оккупации помещения литературно-артистического общества»; и 23 сентября в актовом зале университета, где «сошлось до 5 тысяч студентов и посторонних лиц и в том числе более 500 женщин». 3 октября в политехническом институте «собралось до 5 тысяч человек… преобладала еврейская молодёжь женского пола». И дальнейшие упоминания о преимущественном участии евреев: на митингах 5-9 октября; и в митинге 12 октября в университете, где «приняли участие служащие в железнодорожных управлениях, студенты и лица неопределённых профессий»; и «массы евреев обоего пола» 13 октября на митинге в университете, где уже «собралось до десяти тысяч человек разнородной публики», речи произносились эсерами и бундовцами. (Еврейская энциклопедия подтверждает, расширительно в сравнении с Киевом, что в этих движениях, праздновавших получение свобод, «в районах черты оседлости большинство демонстрантов были евреями»; однако характеризует как «ложные» сведения, что в Екатеринославе «ходили по улицам и собирали деньги на гроб царя», а в Киеве «разорвали царские портреты в здании городской думы»[1277]. Но как раз последний факт подтверждается ревизией Турау.)