Двести лет вместе. Часть первая

А всё возбуждение от высылки, внутрироссийское и мировое, пришлось расхлёбывать российскому Совету министров, кого Ставка в своих действиях не спрашивала и на чьи протесты не обращала внимания. Обрывки страстных о том прений в Совете министров я уже приводил[1540]. Вот и ещё оттуда. За временное открытие всех городов еврейскому поселению выступал Кривошеин: «Льгота евреям будет полезна не только с политической, но и с экономической точки зрения… До сих пор наша политика в этой области напоминала того скупого, который спит на своём золоте, сам не извлекая из него доходов и другим не позволяя». Но протестовал министр Рухлов: предлагаемое право евреям свободно расселяться по России «является коренным и бесповоротным изменением исторически сложившегося законодательства, имеющего целью оградить русское достояние от еврейских захватов, а русский народ – от разлагающего влияния еврейского соседства… Вы оговариваете, что льгота даруется только на время войны… такая оговорка ничто иное, как фиговый листик», после войны уже «не найдётся такой власти», чтобы «снова погнать евреев обратно за черту оседлости… Русские мрут в окопах, а евреи будут устраиваться в сердце России, извлекать выгоды из народного бедствия и всеобщего разорения. А как на это взглянет и армия, и весь русский люд?» – И ещё раз, на следующем заседании: «Русские люди несут невероятные лишения и страдания и на фронте, и в тылу, а еврейские банкиры покупают своим сородичам право использовать беду России для дальнейшей эксплуатации обескровленного русского народа»[1541].

Но министры соглашались, что другого выбора – нет. Меру надо было «проводить в исключительно спешном порядке» – «в интересах обеспечения финансовых потребностей войны»[1542]. И все, кроме Рухлова, подписались под циркуляром: открыть евреям свободное поселение (и с правом приобретения недвижимого имущества) – повсюду в Империи за исключением столиц, сельских местностей, казачьих областей и района Ялты[1543]. Осенью 1915 был отменён и обязательный для евреев годичный паспорт, разрешено получать бессрочный. (За этим последовали частичное открытие образования вне процентной нормы и разрешение служить присяжными поверенными по процентной норме[1544].) В обществе преградные аргументы доламывались под напором войны.

Так навсегда рухнула, продержавшаяся век с четвертью черта еврейской оседлости. Причём, констатирует Слиозберг, «эта мера, столь важная по своему содержанию… означавшая отмену черты оседлости, к которой тщетно стремились в течение десятков лет русские евреи и русские либеральные круги, прошла незаметно»[1545]. Незаметно – из-за общего размаха войны. Потоки беженцев и переселяемых наводняли Россию.