Двести веков сомнений

Венллен, Лето 79, 435 Д., 7-й час, Рассвет

— С вами всё в порядке? — голос Клеммена. Он, вместе с Андариалл, стоял рядом с Д., у которого по-прежнему не было сил твёрдо держаться на ногах.

Солнце показалось из-за горизонта.

Д. поднял голову… и зажмурился. Угасшее было сияние вновь разгоралось в зените; теперь вокруг золотистого пятна танцевали радужные полотна. Д. не раз доводилось наблюдать полярное сияние… но то, что происходило сейчас в вышине, красотой превосходило всё, увиденное до сих пор.

— С возвращением, — Д. попытался подняться, и в конце концов ему это удалось.

— Мы, наверное, пойдём, — произнёс Клеммен, убедившись, что с Д. всё в порядке. Сам он был покрыт многочисленными ссадинами, шею украшала тонкая кровоточащая царапина, но глаза были живыми и в них читалась улыбка. Да, подумал Д. устало. Давно я не улыбался вот так. — Помогите Кинисс, если можете. Нас она не замечает.

— Прощайте, — произнёс Д. Впервые в жизни он осознал, что нет слов, которыми можно было бы попросить прощения. — Я полагаю, ты не вернёшься.

Краем глаза Д. заметил, что Андариалл, прикусив губу, медленно покачала головой. Взглянула на него с жалостью. Д. вздрогнул, осознав, что ольтийка выглядит… как-то иначе. Иначе, чем в городе. Ты ничего не понимаешь, говорил её взгляд, а жаль.

Д. заметил также, что ножны, по-прежнему висевшие на её бедре, пусты.

— Отчего же? — удивился Клеммен и протянул Д. руку. — Всё кончилось хорошо… разве не так? Я просто возьму отпуск. Долгий, но не бесконечный.

— Удачи, — Д. пожал ему руку, стараясь не глядеть в глаза, низко поклонился девушке. Молча стоял, глядя, как они удаляются, держась за руки.

Показалось ему, или разорванная во многих местах рубашка Клеммена стала целой к концу их короткой беседы?

Кинисс сидела, скрючившись, у самой воды, словно ей было худо.

— Кинисс, — окликнул её Д., пошатываясь. Ему-то точно было не по себе. Она не отвечала, продолжая сидеть, глядя в песок.

— Кинисс, — упавшим голосом произнёс Д. и положил руку на её плечо.

Она неожиданно поднялась и, сбросив руку, побрела прочь. Не оборачиваясь. Никто ещё не пытался использовать Прикосновение как оружие, и теперь ей не хотелось ни видеть, ни слышать кого бы то ни было.

Победа? Поражение?

Д. стоял, не зная, что и думать, когда услышал позади шаги.

Это был У-Цзин; на локте его, прикрыв глаза и время от времени вздрагивая, сидел раненый флосс. Настоятель бережно придерживал Шангуэра второй рукой.

— Тебе тоже нет до меня дела? — спросил Д. неожиданным для самого себя злым голосом. Хоть дерево и расцвело… но проклятие исполнялось. Он остаётся один и теперь, когда одержана величайшая из побед, ему хочется не радоваться, а плакать. Вот только плакать он давно разучился.

Глаза монаха оставались бесстрастными.

— Я должен позаботиться о твоём друге, — произнёс он спокойно. — Если успею исцелить его, то вернусь и буду сидеть здесь, рядом, чтобы увидеть, как это происходит. Если же нет, — У-Цзин поправил очки и взглянул вслед медленно удалявшейся Кинисс, — то несколько дней спустя все мы — все, — подчеркнул настоятель интонацией, — соберёмся у меня в беседке. Как и всегда. Это всё, что я хочу сказать.

Он коротко кивнул, сделал несколько шагов в сторону леса… после чего растаял в воздухе.

Д. стало так неловко… как не становилось уже давно. Чувство стыда, от которого многолетняя служба в Бюро должна была избавить, оказывается, было всё ещё цело.

Он молча отошёл к камням, и, усевшись, запрокинул голову. Сияние ослепляло. Он закрыл глаза.

Когда он открыл их, новое зрелище предстало его взору… и было куда прекраснее прежнего.

Кто-то сидел рядом с ним, но не имело ни малейшего значения — кто.

По ту сторону

Его выбросило из глубин квадратного каменного колодца… и некоторое время он стоял, погрузившись в светящуюся кашу из листьев и недоумённо оглядываясь по сторонам.

Вокруг него, на расходящихся во все стороны ступенях, стояли люди… множество людей… все они были в красном, все были покрыты шрамами и синяками… и все смотрели на него. Молча.

Он поднял руки и взглянул на них.

Чьи это руки? Отчего он не может припомнить, кто он и что здесь делает?

Что-то лениво покачивалось на фосфоресцирующих волнах рядом с его ногами.

Сумка.

Моя? Чья-то ещё? Он обвёл глазами людей вокруг себя… и неожиданно понял, что они повторяют каждое его движение. Поднял правую руку — все подняли её, словно великолепно вымуштрованное войско. Покачал головой — все повторили этот жест. Словно миллионы зеркал стояли вокруг, таинственным образом превращая его одного во множество копий.

Он поднял сумку и открыл её.

Внутри лежал всякий мусор… вероятно, прежний хозяин не очень часто вычищал сумку. А это что? Стоящий в колодце осторожно развернул небольшой пакетик… на ладонь его легло пять небольших пёрышек.

По лицу стоящего пробежала тень… и тут он увидел … что именно — не понял сам. Осознал, откуда эти пёрышки, чья это сумка.