Двигатель революции

– Нет вроде не было никого из них, мелькнула какая-то тень и пропала, – ответил упомянутый Минас и добавил.

– Да тут гад один, из ополченцев – шустрым оказался. Пока Штрейк из 1 добровольческого батальона допрашивал начальника ихнего, кто-то подкрался и гранатами нас закидал, причем с обоих сторон.

- А чо вы ушами хлопали? – спросил Минас.

– Сам ты хлопал своим членом, – огрызнулся добробатовец.

– Говорю же не ожидал никто, всех уже постреляли, осталось может пяток дурачков, не больше, и тех утром поймаем, а этот выжил и шкерился где-то.

- И чо, посекло кого? – снова спросил Минас.

– Да блин, Штрейка и посекло. Его наповал, еще одного тяжело, остальные так, по мелочи.

– А Надя то, Надя – тоже туда притащилась. Ты же знаешь, любит она порезвиться. Так отпрыгнула как кошка, как гранату возле себя увидала. Везучая сучка! Только форму на спине осколками разорвало, ну да она в бронежилете же была – «продуманка»!

- Ладно хорош трындеть, пошли трофеи собирать! – Да раненных допросить надо, кстати, чья там очередь сегодня добивать?

– "А этого хрена, видать догнала всё-таки пуля", – понимающе усмехнулись переглянувшись между собой, напавшие на колонну и молча развернувшись, они все вместе, ушли в сторону догорающих уже машин.

Глава 5. Дорога в город

Серый рассвет хмуро, и словно стыдясь, пытался проникнуть сквозь сомкнутые веки. Ещё слабые и неуверенные лучи солнца, постепенно нагревали степь остывшую за ночь, заставляя ее неуверенно парить и рождая плотный и шевелящийся, как неугомонный призрак туман.

«Второй» не открывая глаз и страшась увидеть себя связанным, раздетым, раненным, или вообще с отрезанным членом, не хотел открывать глаз и сам стыдился своей трусости. В конце концов, просканировав окружающие звуки и убедившись, что он не связан и живой, он разлепил тяжелые веки.

"Ох, мать перемать", – мотая головой в разные стороны и пытаясь определиться, что с ним и где он. И начал осматривать как себя, так и местность вокруг. Ему повезло, он свалился в какую-то рытвину промытую дождями, стекающими в небольшую лощину позади него и покрытую густым кустарником, сейчас порядком прореженным и поломанным. Скорее всего там то и была одна из засадных групп, осторожно приподнимая голову над бурьяном, – думал он.

– А Олег то не вернулся, если очнулся снова я. Значит точно, его сознание погибло во время боя, уступив свое тело мне.

Как погибли и остальные несчастные ополченцы, по-сути погибшие не за что, ставшими сломанными игрушками в политических раскладах разных сил, "а ведь кто-то все равно за это ответит", – думал он, осторожно всматриваясь в дорогу, сквозь густой туман на которой чернели покореженные огнем остатки техники.

Рассвет уже наступил, но серая хмарь не исчезла под лучами солнца, а наоборот стала плотнее, вплетая в себя белесый дымок, который поднимался над сгоревшей техникой. Никого не было видно, только бесформенные кучи непонятно чего, виднелись тут и там вдоль дороги.

"Пожалуй надо идти, все равно поговорить не с кем! Раньше, Олег хотя бы был. Все веселее – хоть он и с ума сходил".

И «Второй» медленно и аккуратно, стараясь держать дорогу в поле зрения пополз, раздвигая высокую траву. Трава уже была жесткой, конец лета все-таки и одуряюще пахучей, она постоянно осыпалась за шиворот мелким семенем и сухими колючками – хотелось чихнуть!

– Уж лучше пукнуть, но тихо! – чихаю я просто громко, – подумалось «Второму». Хотелось вскочить и бежать, но осторожность и понимание, что второй раз удачи не будет, сдерживали его нетерпеж.

"Сейчас еще немножко, еще чуть-чуть последний бой, он самый правый", возникли в голове слова старой песни. Он достаточно близко уже дополз к полотну дороги, все было спокойно. Либо здесь есть засада, либо ее нет.

" Логично товарищ Штирлиц, а як же – товарищ Мюллер". Блин, что за бред мне лезет в голову, – снова подумал «Второй» – наверно я боюсь!

Страх – двигатель прогресса и с этой мыслью «Второй» вынырнул из кустов росших вдоль дороги. Ничего не случилось. Птицы пели в вышине, мертвые люди лежали внизу.

Эти бесформенные кучки, видные издалека, оказались моими сослуживцами – ополченцами, первыми попавшими под удар неизвестного врага, цинично и безжалостно, с хохотом и унижениями, убившими их.

"Но ничего, земля круглая и за вами тоже кто-нибудь когда-нибудь придет и спросит за все… может даже я", – думал «Второй», внимательно осматривая трупы ополченцев. Никого в странном камуфляже и с красно-черными повязками не было видно. Ну естественно, своих они утащили, а наших бросили на устрашение.

«Второй» бродил от одного трупа к другому, лежащих вдоль дороги, на дороге или недалеко в степи. Обгорелые, лежали в сгоревших кузовах сгоревшей техники и оттуда дико несло жаренной человечиной и паленным волосом. Расстрелянные там, где их нашла пуля. Нашел он и место, где кидал гранаты. Зрелище было не для слабонервных, не выдержали нервы и у него.