Двигаться дальше (СИ)

— Оказаки. — тот лишь устало вздохнул. — Вы представляете, что такое жизнь с инвалидом, особенно для семнадцатилетней девушки? Рё прекрасна, и это её надо носить на руках и окружать заботой, а не меня. И ладно бы я умел писать книги, или рисовать мангу, или мастерить поделки, или ещё что руками, но не умею. И даже если научусь — это не та работа, которой Рё можно обеспечить достойную жизнь. Сейчас она говорит о том, что хочет видеть меня живым и ради этого всё стерпит, но пройдёт год, два, три — и осознает, что на всю жизнь обречена содержать безногого инвалида, причём сама на это подписавшись. — Каппей сжал одеяло. — Она тогда не только не будет меня любить, но и возненавидит, а я не могу и не хочу жить с Рё, которая меня ненавидит.

— Но Каппей, если ты не сделаешь операцию, то умрёшь.

— Знаю, Оказаки. Я не хочу умирать. — только сейчас в его глазах промелькнул ужас. — Но если буду жить, то уничтожу жизнь Рё, так что лучше смерть.

— Но ведь тебе не обязательно быть с Рё, Каппей. — попробовал я зайти с другой стороны. — Сделай операцию и живи без Рё. Хотя бы будешь жив…

— Жив и очень доволен. — язвительно ответил он. — Оказаки, безногий и одинокий не проживёт долго, так что смысл тянуть.

— Но Каппей, не может быть так, чтобы ничего нельзя было сделать…

— А вот и может, Оказаки! — крикнул он. — Нет чудесного лекарства, которое одной ложкой всё вылечит! Если бы вы не оставили Рё, то просто бы исчез без проблем, а так пришлось её утешать, помогать, принимать её чувства и не знать, что делать дальше! — он даже стукнул кулаком по кровати. — И ведь сам виноват, сам нормально не лечился, и не знаю, что теперь делать!

Я промолчал. Не знаю, что тут и сказать, ибо ужас положения предстал во всей своей красе. Если Каппей не соглашается на операцию — он умирает. Если соглашается, то живёт без ног. Этот неунывающий парень, бегающий по всему городу в поисках работы и всегда восторженно здоровающийся со мной, оказался в ситуации, которой не пожелаешь даже врагу.

И я понятия не имею, как ему помочь.

Домой пришёл в таких расстроенных чувствах, что даже редчайшая картина Кё в платье настроения не подняла. Та всё равно пыталась меня потормошить, и не сказать чтобы безрезультатно, но веселиться я этим вечером просто не мог.

Надо как-то не только уговорить Каппея на операцию, но и придумать, чем ему после этого заниматься. Будь я богатеем, то поставил бы его на своё попечение, а там уж как хочет — но увы.

Кстати, а насколько богата Котоми? Дом у неё простой, комнаты близняшек больше вещами завалены, но с продуктами и одеждой ситуация куда лучше. Если, скажем, упросить её содержать Каппея год, и этот год учить его да хотя бы и рисовать мангу, благо историй у него с такой жизнью должно быть полно… так, стоп, она же хотела в Америку улетать, не забирать же с собой или оставаться тут…

Блин, надо посоветоваться. И, возможно, не с Кё — она про Каппея так и молчит, что странно. Да, у них была взаимная нелюбовь и кто знает, что там в совместной жизни происходило, но не настолько же, чтобы такое воспринимать как мелочь? Она далеко не самая добрая девушка, но и не плохая, должна была всему миру раззвонить о несчастье и искать помощь — но молчит.

В итоге пожелал ей спокойной ночи через дверь, не заходя внутрь — хотя наверняка ожидала что-нибудь вроде поцелуя на ночь. Но мне сейчас не хотелось ни поцелуев, ни чего-то ещё, хотелось лишь рухнуть на кровать и уснуть.

Котоми ещё в первый день принесла мне будильник со звуком текущей воды. Как она объяснила — после такого организм желает пойти в туалет и спать больше не хочет. Оказалась права наполовину — спать организм всё-таки хотел, но усилием воли перебивал себя.

В школу надо, как-никак.

Кё, что примечательно, спала — по крайней мере, из-за стенки не слышалось ни звука. Котоми тоже не было слышно, так что просто сидел на кровати и мрачно думал, не стоит ли попытаться урвать ещё пять минуток. И тут в дверь заскреблись.

— Да? — сказал я, нисколько не беспокоясь: Котоми подобрала такую пижаму, что в некоторых местах она могла бы и за костюм сойти. Дверь тут же отворилась, и в комнату скользнула Кё.

А вот её ночная рубашка за костюм сойти не могла: белая, открывающая колени и подчёркивающая изгибы, хорошо хоть не прозрачная.

— Доброе утро, Томоя. — Кё даже не пыталась играть скромницу и прикрываться. — Как спалось?

— Да нормально. — даже грустные мысли немного отступили. — А тебе?

— Плохо. — она подошла ближе. — Ты меня на ночь не поцеловал, так до полуночи злилась.

— Вот как? — я протянул руку. — Иди тогда сюда, два утренних поцелуя выдам.

— Поцелуи? — Кё скользнула в мои объятья. — Поцелуями не обойдёшься. У нас ещё есть время, чтобы попрактиковать кое-что повзрослее.

— Разве есть? — хм, по часам и впрямь ещё минут двадцать можно сидеть. А мне казалось, что вот-вот на завтрак позовут. Кё же тем временем воспользовалась моментом и ткнулась губами в шею так, что я вздрогнул.