Двое

Не вынимая сигареты изо рта, Булат молча затягивается, и я тоже следую его примеру. От новой порции никотина начинает плыть голова, а желудок неприятно сжимается, но останавливаться я не планирую.

— Они не крепкие, — он перехватывает мои пальцы до того, как я успеваю сделать следующую затяжку, выдергивает из них окурок и швыряет его в урну. — Курением можно было впечатлить лет пятнадцать назад, но никак не сейчас. То, что ты не умеешь этого делать — тебе только в плюс.

Я даю себе пару секунд, чтобы оправиться от очередного поражения. Да, он не Марат. С ним приемы, подсмотренные мной в голливудских мелодрамах, не проходят.

— Я собиралась из вежливости составить тебе компанию.

— У тебя уже есть компания на вечер.

Даже отлично, что он это сказал. Теперь я могу ненавязчиво прояснить ситуацию. 

— Мы с Маратом познакомились только вчера. Он предложил встретится, мне было скучно, и я согласилась.

Булат отрывает сигарету от губ, стряхивает пепел и смотрит на меня. На этот раз он делает это совсем не расслабленно, а требовательно.

— А ко мне ты для чего вышла?

Я даю себе секунду, чтобы осмыслить то, что я собираюсь сказать. Юлить и заигрывать с ним не имеет смысла — для этого у меня слишком мало времени, а он слишком умен и наблюдателен. За столом он смотрел на меня, и я уверена, что ему понравилась. Проще выложить на стол все карты. Что я потеряю, если не выгорит? С минуту на минуту он уедет, и у меня не будет второго шанса.

— Я хочу стать твоей содержанкой, — я произношу это спокойно и твердо, чтобы у него не закралось ни малейшего сомнения в серьезности моих слов. — У тебя есть деньги, кольца на пальце нет, а остальное меня не интересует.

Мужчина слегка запрокидывает голову назад, пока выпускает в воздух сизую струю дыма, после чего фокусируется на мне глазами. Если он удивлен такой прямотой, то вида не подает.

— Тебе лет сколько, девочка?

— Боишься в тюрьму загреметь? — отвечаю ему в тон. — Не бойся. Мне девятнадцать.

Булат в течение секунды изучает мое лицо, потом смотрит на грудь без попытки это скрыть, затем на ноги. 

— И что, по-твоему, означает быть содержанкой?

На этот вопрос у меня есть ответ, и он тоже будет предельно честным.

— Не видеть вечно пьяного отчима и равнодушную мать. Не думать о том, где я завтра буду спать и что буду есть. Носить красивую одежду и знать, что я не хуже других.

Мужчина затягивается в последний раз и точным движением отправляет окурок в урну. Когда он снова начинает говорить, его голос звучит жестко, поучающе.

— Содержанка продает свою свободу, свою гордость и свое тело. Купивший может делать с ними все, что захочет. На твоем месте, я бы поискал другие варианты.

Если так он думает переубедить меня, то зря. Мне не требуется времени на сомнения и раздумья. 

— Вчера я была на собеседовании в одном популярном ресторане. Управляющий долго рассказывал мне, какие щедрые чаевые оставляют их клиенты, и как они гордятся высоким уровнем обслуживания, а после предложил мне с ним переспать. За место официантки. Это к вопросу о продаже тела. Четыре дня назад я сбежала в Москву из дома, в котором мне долгое время было невыносимо жить, и с тех пор моя мать позвонила мне лишь раз, чтобы сказать, что я неблагодарная тварь и не смела возвращаться. Это к вопросу о никчемности свободы. Этим утром парень моей подруги, у которой я остановилась, попытался облапать меня на кухне, пока она спускалась в магазин. Я пнула ему по яйцам и все ей рассказала. Она расплакалась, а потом сообщила мне, что я больше не могу у нее ночевать. Это о гордости. Все в этом мире продается и покупается. Я знаю, что красивая, и хочу продать себя подороже.

Булат выслушивает мою тираду молча, не выдает ни намека на то, что она его впечатлила. Что подтверждает следующая сказанная им фраза:

— Пойдем внутрь. Марат заскучает. 

Я расправляю плечи, задираю подбородок. Не собираюсь давать ему насладиться моим поражением. По-крайней мере, я попробовала. Это лучше, чем бездействие. 

Берусь за дверную ручку одновременно с Булатом. Кожа его ладони жесткая, горячая, от соприкосновения с ней меня пробивает током, а во рту пересыхает. 

— Проходи. — Табачно-мускусное дыхание задевает мою шею.

Нет, как бы не так. Еще не все потеряно.

Когда мы возвращаемся в зал, Марат закончил разговаривать по телефону и вопросительно смотрит на нас.

— Встретились в вестибюле, — поясняю наше парное появление, забираю с дивана сумку и вешаю ее на плечо. — Мне очень жаль, что приходится так уходить, но позвонила подруга и ей срочно нужна мой помощь.

Я успеваю уловить намек на удивление в глазах Булата, прежде чем снова взглянуть на свой неудавшийся проект. Марат не пытается скрыть свои разочарование и недовольство, и я на секунду почти жалею о принятом решении. Пожалуй, у меня бы могло с ним получиться. 

— Прости, — я наклоняюсь и целую его в щеку. Почему-то мне кажется, что в его кругу так принято. 

Бросаю последний взгляд на Булата, выражение лица которого вновь становится нечитаемым и, развернувшись, быстро шагаю к выходу.