Двое

– Об устройстве водопровода в Литтл Моллинге.

– Ну нет. Это было бы ужасно.

Хильдершем вытаращил на него глаза, затем самоуверенно поглядел на дам, ожидая поддержки, но, увидев, что они поглощены беседой, всем видом выразил явное неодобрение.

– Но почему же?

– Как только появляется вода, тут же повсюду вырастают маленькие дачные домики и коттеджи для уик-энда, и...

– Но сейчас, в засушливое лето, некоторым дачникам приходится чуть ли не милю тащиться за водой. А санитарные условия...

– Нет, нет, – запротестовал Реджинальд, – не перед обедом.

– Вот видите, – ответил Хильдершем с таким видом, будто призывал в свидетели присяжных, – вы не выдерживаете даже разговора об этом, а людям приходится так жить.

– Ну, я думаю, они подписали петицию.

– Естественно.

– Тогда все в порядке. Им нужна вода, и они добиваются ее. Мне она не нужна, и я в этом не участвую.

– Но дорогой мой, вам не кажется ваша точка зрения антиобщественной?

– Мне она кажется вполне разумной.

– Я-то думал, вы гордитесь своей принадлежностью к демократам.

– Горжусь. Если большинство хочет чего-то, нужно, чтобы его желание исполнялось. Но вы никогда не узнаете, чего действительно хочет большинство, если люди примутся голосовать за то, чего, как им кажется, хотят другие.

Хильдершем вновь обернулся к дамам, но они по-прежнему пребывали в своем собственном мире. Очень жаль, поскольку самым лучшим выходом было бы всем вместе вышутить эти странные аргументы.

– Я налью еще, – предложил Реджинальд, забирая у него пустой бокал.

– Нет, спасибо. Мне кажется, человеком в его отношениях с живущими рядом должно руководить чувство гражданского долга.

– Да. Конечно. Я совершенно согласен с вами. Только представьте себе эти ужасные маленькие домики с подведенным водопроводом и газом...

– Я не это имел в виду. Я говорю о соседях. Подумайте о нас как о небольшой общности.

– Послушайте, Хильдершем, – сказал Реджинальд с улыбкой, – вы всегда трудитесь для общественного блага, но делаете это извне, как филантроп. Вы никогда не осознаете себя самого частицей этого общества. А я наоборот. Я чувствую себя скромным членом общества, и когда великие люди спрашивают меня, в чем я нуждаюсь, я отвечаю им. Но я не могу ответить, чего хочет кто-то другой, потому что не уверен, знаю ли я это.

– В данном случае прекрасно знаете. Вам, например, известно, что Эдвардс, ваш садовник, нуждается в воде. Вы можете быть уверены, что он подписал петицию.

– Как знать, – ответил Реджинальд, получая от разговора гораздо больше удовольствия, чем ожидал.

– Но, дорогой мой, ведь ясно, что ему...

– Ясно, что ему нужна вода, нет спора. Но представьте себе, что он настоящий демократ и исполнен забот об обществе. Тогда он скажет: “Я не должен думать только о себе, нужно подумать и о мистере Уэлларде. А мистер Уэллард был бы всем этим страшно расстроен”.

К счастью, в этот момент появилась Элис и сообщила, что обед подан.

– Пойдемте, – предложила Сильвия, и они пошли.

Когда Хильдершем стер со своих светлых усов последние, воображаемые следы грейпфрута, он вернулся к разговору в несколько более благодушном тоне. Он втянул в беседу дам, как бы беря их под защиту и проводя сквозь сложности дискуссии.

– Я опять выбранил вашего мужа, миссис Уэллард, но боюсь, что он безнадежен. – Он обернулся к жене. – Вот, дорогая, каковы эти литераторы. Они никогда не поступают так, как простые смертные. Верно, Уэллард? Но вы подумайте еще. Надеюсь, вы поймете, что я прав.

– Что ты такое сделал, дорогой? – удивилась Сильвия.

– Нет, нет, миссис Уэллард, ничего. Просто мелочи местной политической жизни. Не обращайте внимания.

– Речь идет о воде, Сильвия.

– Ах да. – Она на минуту задумалась. – Нам она не нужна, правда? Ты объяснял мне. – Она припомнила его доказательства. – Конечно, качать воду насосом обременительно, но когда есть вода, и газ, и электричество, то не чувствуешь, что живешь в деревне.

– Ну да, – вежливо согласился Хильдершем, – но можно подумать и о деревенских жителях.

– Дорогая моя Сильвия, – сказала его жена, – если бы ты побывала в их домах. – Она передернула плечами и подняла глаза к небу.

– Я бывала в некоторых. Я иногда останавливаюсь, рассматриваю их цветники, мы разговариваем, и они приглашают меня зайти...

Конечно, приглашают, думает Реджинальд. Кто бы не пригласил?

– Простите, миссис Уэллард, это не совсем то, о чем говорит Грейс.

– Хильдершем хочет сказать, что ты не видела, на что похожи их помойки, дорогая.

Сильвия, изучающая чужие помойки. Чудовищно.

– Минутку, мистер Уэллард!

– Займи чем-нибудь хозяина, Грейс, – добродушно отозвался Хильдершем. – Я хочу серьезно поговорить с миссис Уэллард.

Удивление Сильвии совершенно очаровательно.

– Если бы вы оказались за кулисами, – Хильдершем пустил в ход одну из своих впечатляющих метафор, – вы бы поняли, что я имею в виду. Вода, электричество, газ просто произвели бы революцию в их жизни. Да, да, революцию.

– О! – произнесла Сильвия.

– И это говорит церковный староста! – тихонько пробормотал Реджинальд.