Двое

Когда мир восстановил чёткость, Андрей обнаружил себя в небольшой круглой комнате. Он стоял спиной к стене, голыми лопатками ощущая шершавый камень и пытаясь обуздать страх и ярость, распиравшие нутро. А посередине комнаты, на возвышении, на чём-то пушистом и упругом, похожем на огромную смятую подушку, удобно расположилась тонкая смуглая девушка, в которой всё было слегка чересчур: пугающе правильное лицо, слишком длинные ноги и шея, неправдоподобно узкая, будто стянутая невидимым корсетом талия, неприлично тяжёлая грудь и огромная копна иссиня-чёрных волос. И однако же в этом постоянном переборе ощущалась завораживающая гармония, безупречное, идеальное равновесие. Она была прекрасна – без преувеличения, но почему-то это обрамлённое лёгкой бижутерией великолепие вызывало у Андрея гадливый ужас, словно под роскошной оболочкой он угадывал что-то отвратительное, чужое, змеиное.

Покусывая губу, девушка разглядывала гостя с безучастным интересом, будто диковинного зверя. Андрей чувствовал себя парализованным, распластанным по стене немигающим взглядом её огромных глаз, затенённых пушистыми ресницами, – будто два провала в ничто.

– С прибытием! – наконец промурлыкала незнакомка с радушием поднаторевшей на людоедстве тигрицы. – Надоело ждать, пока ты на что-то решишься.

Отвечать Андрею не хотелось, словно он надеялся спастись, выдав себя за труп. С трудом он заставил себя отлепиться от стены и шагнуть вперёд, ощутив при этом некоторое облегчение: худо-бедно, но его психоблоки действовали, сейчас он способен был себя контролировать.

– Где это я? – промямлил он и поморщился: начало куда как оригинальное!

– У меня, – ответила девушка. – Разве неясно?

Их глаза находились на одном уровне, что не мешало ей смотреть на Андрея, будто на копошащегося далеко внизу муравья. Он пожал плечами и огляделся. Кругом серый грубый камень. Ни дверей, ни окон, ни углов.

– Какая программа? – спросил он, избегая её глаз. – Развлекай, хозяйка!

– Я? – удивилась девушка. – И кто же тебя сюда звал?

– Только не говори, что в первый раз вход разблокировался случайно, – проворчал он неуступчиво.

Девушка шевельнулась, и под атласной кожей заструились мышцы – не по-женски сухие, но изумительной формы и упругости.

– Соскучился по лабиринту? – её нежные припухлые губы искривила улыбка, долженствующая, по-видимому, означать весёлость. – Можно повторить игру.

– Можно, – согласился Андрей, теряя осторожность. – Только поменяемся ролями. Хотя куда тебе – с таким-то бюстом!..

– Ты неучтив, – заметила она бесстрастно. – Это поправимо.

Пронзительная боль вдруг обожгла всё его тело, судороги вывернули суставы. Захлебнувшись в крике, он опрокинулся на пол, корчась, как раздавленный червяк.

Боль схлынула так же внезапно, как и захлестнула. С минуту Андрей лежал неподвижно, дыша тяжело и прерывисто, затем упёрся дрожащими руками в неправдоподобно пушистый ковёр, тяжело сел, вытер со лба холодный пот.

– Достаточно? – осведомилась девушка мелодичным голосом. – Усвоил урок?

– Идиотка! – с трудом разжал губы Андрей. – Плевал я на твои…

Боль снова скрутила его – он вцепился зубами в руку, чтобы не кричать.

– Ну как? – спросила она с вялым любопытством.

– К дьяволу!..

И опять выворачивающая душу боль.

– Что ж, поиграем, – сказала девушка. – Ты ведь не торопишься?

Андрей рванулся к ней, но при первом же шаге судороги швырнули его на пол. Сцепив зубы, Андрей не издал больше ни звука, игнорируя вопросы и замечания. Но каждый раз, когда боль отпускала его, он бросался вперёд – на шаг, на сантиметр, почти не надеясь, не веря, что достигнет цели, что сможет вцепиться в свою мучительницу. Он забыл всё, боль вытравила все мысли и чувства, остались только ненависть и упрямство.

Андрей сам не ожидал в себе столько силы, и прошло немало времени, прежде чем он не смог подняться. Оскалив зубы, он неуклюже ворочался перед грациозно свернувшейся в кресле девушкой, пытаясь встать, но пол под ним качался, будто палуба в шторм, руки подгибались. Кажется, он почти мечтал о смерти, избавившей бы его от унижения.

– Ну нет! – возразила девушка. – Зачем портить игру?

Внутри его черепа словно разорвалась бомба, и Андрей полетел в бездонную пропасть забвения.

x x x

Тянулись годы, века, тысячелетия – Он ждал, почти без надежды. Жизнь едва теплилась в Нём, мысли дремали, питая себя воспоминаниями и неясным предчувствием грядущего. Иногда – Он не знал, как часто – мозг пробуждался и разбрасывал на сотни километров незримую сеть сенсоров, ища ростки постороннего разума. И, не находя их, вновь засыпал – всё глубже, всё прочнее, медленно погружаясь в небытие.