Двое из будущего, 1901-…(неполный)

Следующий день у меня выдался очень напряженным. С самого раннего утра я был на ногах, Маринка с сумасшедшими глазами бегала следом за мной, пыталась накормить плотным завтраком. Я собираясь, на бегу закидывал в рот с вечера напаренную кашу с салом. Супругу с собой не брал - не нужна она мне там, да и вчера меня строго предупредили, что людей я должен использовать по минимуму. Вот я и старался. Тяжело передать то, что я пережил в этот день. В запарке руководил съемками, бегал как наскипидаренный, шикал матом на любопытных, что лезли в кадр. Начали в Царском Селе, потом в церкви, на улице…. Особо трудно снимать было на манеже, где казачки, встретив любимого императора, принялись демонстрировать ему свою лихость. Носились на конях с гиканьем, размахивали сабелькой и все время так и норовили наскочить на камеру. И в последний момент отворачивали, доводя моих операторов до инфаркта. А потом император с императрицей одаривали своих преданных охранников небольшими подарочками. Под конец дня, уже в Царском Селе Александра Федоровна задула свечи на елке и мне показалось, что ей это действие доставило гораздо большее удовольствие, чем все насыщенные события произошедшие за день.

прода 20-12-2015

Потом я несколько дней к ряду монтировал отснятый материал. Пленки получилось - километры. И вот я ее перелопачивал, просматривал, отбраковывал и резал, резал, резал. А потом склеивал. И на выходе у меня получился фильм почти на сорок минут. И какой фильм! Такое зрелище не грех было и публике показать - народ прослезится.

Император с Императрицей мое творчество оценили. "Семейный показ" собрал пару десятков человек, приближенных к Императору. Я притащил два кинопроектора, двух набивших руку операторов и, дождавшись команды, запустил просмотр. Публика смотрела на действо затаив дыхание и я их понимал. Такой плавности картинки в обычной хронике им видеть не доводилось. Все, что до этого было снято, можно было смело выбрасывать на помойку.

Наконец, когда пленка на последней бобине закончилась и экран засветился белым, я услышал глубокий вздох императрицы. А потом я раздалось несколько сдержанных хлопков, слишком скромных, чтобы понять по ним настроение зрителей.

- А что, я считаю, что получилось очень хорошо, - сказал какой-то мужчина лет тридцати в погонах…, впрочем, в полумраке не разобрал я его погон, вроде бы полковничьи. - А дочери твои, Николай, получились ну просто красавицами.

- М-да, особенно самая младшая, - сказал его сосед в годах и попросил громко, - зажгите свет.

Я стоял чуть в стороне от камеры, парни-операторы, сноровисто убирали пленку с аппаратов. На меня, в общем-то, и внимания никто не обращал - ну стоит какой-то человек, работу свою делает, дополнительную тень в большом зале отбрасывает. Вроде как из прислуги. Я даже уверен на сто процентов, что о моем имени знают лишь пара человек. Да и Николай повел себя более чем сдержанно. Согласился с мнением полковника, сказав:

- Действительно, получилось неплохо, - и нагнулся к столику за папироской. Прикурил, прищурившись. - А ведь мы, господа, просили скромную синему для семейного просмотра. Не более.

- Ну что ты, Николай, так даже лучше, - возразила ему женщина лет пятидесяти. Довольно красивая и, если сравнивать с отдельными личностями, довольно скромно одетая. Держалась она не в пример свободнее остальных. Чуть позже я догадался - Мария Федоровна, мать Николая. И повернувшись ко мне, она спросила. - А это, я полагаю, и есть тот самый господин Рыбалко?

- Да, тот самый, - кивнул император.

- Гм, так вот вы какой…. Значит, вы еще и искусством занимаетесь?

Это уже был вопрос ко мне. Ох, как же я его ждал. Желал, чтобы со мной вступили в диалог, спросили о чем-нибудь. Ведь мне самому строго-настрого запретили даже рта открывать. Приказали быть тенью на мероприятии, и ослушаться этого было нельзя.

- Да, Ваше Императорское Величество, - ответил я, слегка склонив голову. Ответил с виду спокойно и с достоинством, но только один бог знает, как мне это тяжело далось - кровь в ушах отбивала барабанную дробь. - Пришлось мне заняться этим делом, ведь синематограф, как искусство находится только лишь в начале пути. А я, как бы это не скромно звучало, знаю каким путем его повести.

- Вот как? - подняла брови вдовствующая императрица. И прищурившись, качнула головой. - А вы, я погляжу, тот еще "скромник".

- Приходится, - набравшись наглости, ответил я. - И хочется верить, что мое видение синематографа позволяет мне выпускать более качественный продукт. Я могу это судить по тому как мои фильмы окупаются. Да и вам, я надеюсь, мой труд понравился.

- Да, весьма неплохо. Весьма, - была вынуждена согласиться со мной Мария Федоровна. И через секунду, обратившись к сыну, попросила. - Ники, как считаешь, господин Рыбалко достоин того чтобы снимать все наши торжества?

- Мама?! - недоуменно поднял бровь Император.