Двое из будущего. 1901 -…

Маришка устало вздохнула и предпочла не отвечать на глупую шутку отца. Зато теща не выдержала, буркнула громко и недовольно:

— Думай, о чем говоришь.

— А я и говорю, что Дашулька на мать совсем не похожа, — отмахнулся от супруги Ильич. — Ты смотри, какие волосешки чернявые, а глазы, глазы-то! Ух! Чистый огонь! Не наша порода, мать, не Мальцева она. У Иваныча кровь-то погуще оказалась! Так ведь, Иваныч? Твоя работа? — спросил он, кивая на ребенка, а затем, выпятив губы дудочкой, нежно проворковал, потрясая бородой, — У-тю-тю, а кто это тут у нас такая красивая?

А мне так и хотелось ответить ему, похвастаться, что мой ген и вправду сильнее. Дашка и в самом деле была сильно на меня похожа. И я, чего уж тут скрывать, был этим фактом весьма доволен.

А Ильич, натетешкавшись с маленькой, аккуратно передал ее Зине и хитро так, с прищуром, спросил:

— Ну что, молодые, а второго-то нам когда ждать?

Я усмехнулся прямолинейности тестя. А Маринка хотела было вспыхнуть, осадить отца, но не успела, за нее это сделала мать:

— Угомонись, хрен старый. Успеют они еще. Пусть сначала девочка подрастет хотя бы.

— А чего ждать? Пока молодые надо рожать! Не, доча, ты мать не слушай. Я тебе дело говорю. Сразу же делайте второго, не ждите. Потом подрастут, играть друг с другом будут, все веселей. Учиться детки друг у друга будут, матери помогать. Иваныч он богатый, семью обеспечит, даст все что надо. Горя знать не будете, не то что мы с матерью в свое время. Ведь когда у нас Савка родился у нас ничего кроме старой коровы и клячи, которая на будущий год подохла, не было. Вот у нас житуха была…, не то, что у тебя. И то мы и Савку подняли и Димку, и тебя потом народили. И ничего, выдюжали, хоть и живот порою к спине прилипал. А у тебя, доча, посмотри, все есть! Вся в шелках, в перинах, денег куры не клюют, да еще граммофоны целыми днями слушаешь. Грех в таких условиях не рожать. Поэтому, доча, не слушай мать. Делай, как я тебе говорю. На будущий год второго рожайте, а потом еще одного. Так будет правильно.

Он бы и дальше стал нас уговаривать, склонять к следующему ребенку, но я тоже считал, что он очень уж торопится. Маринке хотя бы в норму придти надо. Но, если по-честному, то я понимал Ильича. Очень уж ему не нравились эмансипированные закидоны родной дочери и он всерьез полагал, что малые детки и забота о них выбьют у Маринки всю дурь. Считал, что это поможет ей измениться. Но я-то знал, что это не так. Моя супруга, хоть и смягчилась чуть-чуть, но это было временно. Уже вскоре после родов она мне сообщила, что не желает сидеть дома в четырех стенах, а хочет заняться каким-нибудь делом. И сообщила она мне это таким тоном, что мне стало понятно — ее остановит только локомотив.

Вечером того же дня ко мне в кабинет, где я сидел и читал в тихом уединении докладные записки, зашел Савва. Уже хмельной, с красной рожей и слегка покачиваясь. Распахнул бесцеремонно дверь, ввалился в комнату.

— А-а, Иваныч, вот ты где. А я тебя ищу, — заявил он, проходя к свободному креслу. Ухнул в него, едва не сломав, и блаженно вытянул ноги в сапогах.

Я отложил бумаги в сторону.

— Отдыхаешь? — риторически спросил я.

— Ага, — ответил он и, наклонившись, стал с кряхтением стягивать с себя узкие сапоги. Отбросил их за кресло, распустил вонючие портянки и блаженно вытянул свои ходули, пошевеливая потными пальцами. Я лишь прикрыл глаза, гася в себе раздражение. Только встал и распахнул окно, впуская жаркий уличный воздух.

— А ты разве в баню не идешь? — спросил я его.

— Да что я бань что ли не видел? — возразил он. — Да и не грязный я, в субботу парился. А вот в душик бы твой сходил, это да. Мне батя много о нем рассказывал. Говорит чудная вещь. А еще ретирадная твоя мне очень понравилась. Дернешь за цепочку и все уплывает куда-то. Интересно.

— Ну, так сходи, прими душ. Попробуй, какого это.

Мне было неприятно с ним общаться. Слишком уж мы с ним различались. Вибрировали на разных частотах, если можно так сказать. Савва был нагл и напорист, шел напролом и не замечал препятствий. Мог без лишних сожалений подвинуть другого человека, не обращая внимания на то, что причинил тому некий вред. Со мной он общался так, словно я ему что-то должен. Все время со мной на понтах, все время пытается мне что-то доказать. Вроде мужику за тридцать лет, а ведет себя как подросток. Вот и сейчас, развалившись в кресле и шевеля вонючими пальцами, он нисколько не заботился о том, что мне это просто неприятно. Не нравилось мне нюхать его ноги. Зато вот с братом его, с Дмитрием, у нас наоборот сложились вполне себе дружеские отношения. Тот был не таким наглым и бесцеремонным. Умел слушать внимательно, входил в положение человека. Полная противоположность Савве. И мы с ним быстро нашли общий язык.

— Слышь, Иваныч, — вдруг подал голос родственник, после того как я попытался вернуться к бумагам, — я чего пришел-то. Мне батя говорил, что ты у себя мотоциклы стал делать? Это правда?

— Еще не начал, — сухо ответил я.

— А батя сказал, что он уже видел один. Ты не врешь?