Двое из будущего. 1904-... (СИ)

Весь Чифу поднялся от прокатившегося над рейдом мощного взрыва. Кто-то высыпал на берег поглазеть, кто-то забегал туда-сюда. Появилось много иностранцев, высматривающих детали происходящего. Наш «Решительный» после подрыва так и не затонул. Зачерпнув носом воду, погрузившись им и обнажив ходовые винты, он все же остался на плаву. И с берега было неплохо видно, что к нему подошли японские корабли.

Позже я узнал, что дважды раненый в ногу Рощаковский отплыл от стремительно погружающегося миноносца и попытался спастись на какой-то китайской джонке. Но там рыбаки его испугались и, шлепая по воде бамбуковыми шестами, от себя отогнали. Спустя какое-то время его подобрал катер, спущенный с китайского крейсера. Там ему оказали первую помощь, провели небольшой допрос и утром отправили на берег в госпиталь при католической миссии.

Следующий днем город гудел словно встревоженный улей. Все разговоры только и шли о неслыханной японской наглости. И многие иностранцы, что здесь обитали, стали вдруг проявлять симпатию к нашим морякам, осуждая вероломство азиатского противника. Всем стало в какой-то миг понятно, что все это стремление японцев выглядеть по-европейски, это всего лишь мишура, обманка. Варварская сущность, азиатская хитрость и настоящее отношение к международным законам стала вдруг всем очевидна. Журналисты, что толпою ходили по городу, ища свидетелей и участников происшествия, молниями слали телеграммы по миру, где в красках описывали коварство японского командования и храбрость наших моряков.

На рассвете, когда все более или менее пришло в норму, я отправился в гостиницу, благо та была под боком. Там я скинул с себя мокрое и отдал на стирку, сушку и глажку. А так как запасного белья кроме нижнего я с собою не взял, то и вышло, что я временно оказался заперт в собственном номере. Здесь-то меня и нашел переполошенный Петро, без стука ворвавшись в дверь. Увидел меня спокойно сидящего в халате и попивающего крепкий кофе, и успокоено выдохнул:

— Ну, слава богу, с вами все в порядке. А то мне понарассказали небылиц.

— Со мною все в порядке, — с легкой усмешкой ответил я тому, кто должен был по идее меня охранять. Но в укор я ему это не ставил — сам ведь отпустил. — Ты сам-то где был? С Юн?

— Ну, да…, с ней, — не стал он скрывать. — А вы здесь всю ночь были? Никуда не выходили?

— Ну, почему же? Вот на «Решительном» ночью был, с японцами подрался немного.

— Так это правда! — скрежетнул он зубами, и было непонятно то ли он жалеет, что оставил меня без присмотра, то ли был недоволен тем, что самому не удалось почесать кулаки об японские морды.

— Правда. А так разве не видно?

И только теперь он вгляделся в мое лицо. Издалека, да затененное шторой оно казалось нормальным, но едва я пододвинулся под луч солнца, как Петро ахнул:

— Да… твою… бога душу мать!

Мое лицо в драке пострадало. На нем были ссадины на скуле и щеке, левый глаз слегка заплывший и затянувшийся свежим синяком, нижняя губа припухла. Все это было хоть и страшно на вид, но на самом деле ничего серьезного — неделя и лицо в норме. Больше всего меня сейчас беспокоил затылок, который нещадно ломила боль. Прикасаться даже легонько пальцами к нему было неприятно. И я к Петру повернулся спиной и попросил:

— Глянь, что там. Страшно?

Он подошел, оценил старания безымянного японца, присвистнул:

— Вам бы ко врачу, Василь Иваныч.

— Что там?

— Зашиться бы вам не мешало. Кто-то вам хорошо черепушку раскроил.

Я на самом деле думал, что там, на затылке просто большой синяк и огромная шишка. Прикасаться к ней было больно и больно было крутить головой. Думал, что пройдет и потому после того как я оказался на береге никому себя не показывал. А, выходит, надо было. Некоторые наши матросы оказались ранены и о них вскоре позаботились местные власти. Когда на берег прибежала полиция, когда прибежал местный губернатор, он же дацун, когда к берегу пристал катер с бледным адмиралом Цао, тогда и получили матросы помощь, кого-то осмотрели и перевязали, а кого-то отправили в госпиталь. Кривящегося от боли, после схлынувшего адреналина Рощаковского с рассветом отвезли в католическую миссию. Там, говорят, был неплохой врач, который мог оперировать огнестрельные ранения. А я же, посмотрев на эту суету, поняв, что здесь лишний, просто удалился и заперся в номере, намереваясь здесь обсохнуть и, хотя бы чуть-чуть поспать. Хотя какое там — поспать? После всего случившегося я весь день буду словно заведенный вспоминать случившееся, прокручивать всю схватку в голове.