Двое из будущего. 1904-... (СИ)

— Нет, ваше благородие. Никак нет. Десять копеек, себе в убыток, — клятвенно заверил он, впрочем, не переставая хитро улыбаться.

— Ладно, пройдоха, держи, — я дал ему два пяточка. И он, ловко сунув их в карман, открыл крышку ящика и наскреб в подгоревший вафельный рожок, крохотный розоватый шарик:

— Вот, ваше благородие.

И только принимая из его руки лакомство, я заметил отсутствие на ней двух пальцев. Мизинец и безыменный покинули своего хозяина, оставив кривые культяпки.

— Ого, — удивился я от неожиданности. — Где ж ты пальцы потерял?

Мужик как-то приосанился, расправил плечи и гордо ответил:

— На втором форту. Когда японец в рукопашную полез. Офицерик какой-то меня зарубить захотел, а я винтовкой закрылся. Да только не слишком удачно получилось — оттяпал узкоглазый мне два пальца. Не повезло.

— А я думаю, что повезло. Мог ведь и колокол пополам развалить, звенел бы потом языком….

Он с улыбкой качнул головой и с легкостью согласился:

— Или так. Я свое уже отвоевал.

— Ты вообще откуда родом?

— Из-под Читы я. Почти местный. Но домой ехать не хочу, делать мне там нечего. Мать с отцом давно представились, а с братовьями ругаться охоты никакой нету. Решил здесь остаться. Китаяночку вот себе смазливую нашел. Обрюхачу ее и заживу как полагается с наследником, — он захлопнул ящик, запирая холод. И напомнил: — Вы кушайте, ваше благородие, мороженое, пока не растаяло. Оно вкусное, с малинкой, моя китаяночка сама варенье перетирала. А у нее пальчики тоненькие, нежные. Ни одну косточку не пропустила. Кушайте, ваше благородие, на здоровье.

И он ушел. Развернулся в другую сторону и затянул нараспев свою шарманку:

— А во-от морожено-ое! Сла-адко-ое, холо-одно-ое! Моро-оженое! Холо-одное мороженое! Покупа-ай моро-оженое…. С мали-инкой, со сморо-одинкой. Покупа-ай моро-оженое….

В Артуре после снятия осады осталось много увечных. Бывшие солдаты, кто без руки, кто без ноги, кто без глаза или просто с изуродованным лицом попадались и тут, и там. Кто-то, кому «позволяла» гордость или заставляла нужда, просили милостыню, тянули руки за медью и серебром. Сидели на паперти и «Христом богом» вытягивали с прихожан копейки. Люди кидали им мелочь, не понаслышке зная тяготы нужды, поддерживали их существование. Кидал и я. Не особо жалея денег, швырял в картузы серебряные монеты и проходил мимо, выслушивая благословения страдальцев.

Спустя неделю после покупки газеты, Петро и Ульяна все-таки сыграли свадьбу. Не такую как я планировал, не на весь Артур и без широких гуляний и веселых возлияний, а намного скромнее. Ограниченное число приглашенных, скромное угощение в ресторане и такое же скромное гуляние по улицам. И среди приглашенных не было ни Стесселя, ни Витгефта, ни Белого, ни Кондратенко, который, кстати не выполнил свой исторический скрипт и не погиб. И никого другого из высоких военных чинов не было. Все они посчитали свадьбу моего человека событием незначительным и потому не требующего их личного присутствия. И хоть Стессель мне лично обещал, что прибудет в церковь на венчание, но все же с тех пор много чего изменилось. Городу более не требовался повод для поднятия настроения, в нем и так все было хорошо. Но надо отдать должное, Анатолий Михайлович прислал мне коротенькую записку с глубочайшими извинениями.

В общем, свадьбу мы сыграли. Хоть и не так как я планировал, не с размахом на весь город, но все же…. Около полусотни приглашенных это тоже немало. Многих из приглашенных я не знал и в этом не было ничего удивительного. Петро здесь завел множество знакомств, да и Ульяна пригласила кого-то из своих. Как потом пояснила — в Артур сумели прибыть четверо дальних-предальних родственников. Настолько дальних, что в мое время люди уже и не отслеживали подобных связей. Но у китайцев все немного по-другому — семейственность у них развита очень сильно. И даже какой-нибудь там дядька со стороны пра-пра-прабабки очень даже считался частью семьи, с которым надо поддерживать всяческие отношения. Понятно, что соблюсти это не всегда возможно, но все же китайцы старались. Вот и Ульяна постаралась, пока было время разослала приглашения тем, кому смогла и организовала им проживание в городе, сняв на время пустующую фанзу. Так вот, китайцы эти, родственники чертовы, сидели на свадьбе недовольными сычами и всячески высказывали свое неодобрение. Улыбались через силу, воротили морды, а после, в ресторане, когда чуть поддали, стали выговаривать девчонке все, что о ней думают. Громогласно выкрикивая оскорбления, которые, впрочем, почти никто не понимал, заставляли Ульяну краснеть и прятать влажные глаза. Петро все понял. Чуть позже, когда гуляющие наелись, напились и пошли отплясывать, он прижал эту четверку в углу ресторана и сунул каждому под нос пудовый кулак:

— Что б мне тут жену мою не забижали, поняли, черти чумазые?! — прошипел он им.