Двое из будущего. 1904 -…

— Обаяние? На китайцев? Да мы же для них все на одно лицо, разве вы не знали? Вы с таким же успехом адмирала Колчака можете выпустить на рынок, и он их всех так же обаяет. У него-то харизма такая, что собаки околевают.

Я улыбнулся и заметил, как оба высших офицера переглянулись. И только потом я сообразил, что оговорился, назвав пока еще лейтенанта будущим званием. Но Стессель и Витгефт меня не поправили, молча проглотив оговорку.

— И все же, дорогой Василий Иванович, я должен вас настойчиво просить, чтобы вы взяли свою часть именно расписками. Прошу меня извинить, то, как вы говорите, живые деньги я теперь просто так выдать не могу. Только так, Василий Иванович. Прошу нас понять, мы не можем поступить иначе.

Он был серьезен и по нему было прекрасно видно, что от своей идеи он не отступит. Видимо и вправду деньги в крепости заканчивались и он искал любые лазейки.

— А разве нельзя чтобы военное министерство передало вам деньги через наше консульство в Чифу?

На что Анатолий Михайлович лишь развел руками и пояснил:

— Бюрократия, будь она не ладна. Сие, конечно, возможно, но кто знает, сколько времени на это уйдет? Да и крупная сумма быстро не переводится, а нам ждать нет никаких возможностей. С вами в Чифу опять пойдет офицер, возможно даже тот же самый лейтенант Колчак, — Стессель особо выделил звание будущего адмирала, — и он передаст пакеты консулу. И деньги, возможно, я повторяю, возможно, придут в Чифу к следующему нашему рейду.

Я нахмурился. Иметь дела с долговыми расписками пусть даже и государственного банка иметь совсем не хотелось. Тут суть такая — даже если все выгорит, и я смогу выйти из Артура с портянками, на которых будет отпечатана крупная сумма, то обменять я их смогу ой как не скоро. При обращении в банк ассигнация будет усиленно проверяться на предмет подделки, и сличаться номера выпусков. А если еще учесть, что эти самые расписки будут выданы мне в осажденном врагом городе, то вообще, дело это затянется на неопределенный срок. Банк, куда я обращусь, будет вынужден связываться телеграфом с тем банком, откуда я получил данные бумаги, и получать подтверждения о том, что операция была проведена и обмана никакого не имелось. А при той неразберихе и при той суматошной кутерьме, коей сопровождалась война, сделать это окажется очень непросто. Будет ли в тот момент работать то отделение банка, сохраняться ли там бумаги, подтверждающие выдачу ассигнации, да и вообще, сохранится ли к тому времени само здание банка? И это только те возможные проблемы, с которыми могу столкнуться я. Что же говорить про китайцев, которым Стессель желает всучить эти писульки? Они-то как будут выцыганивать свои деньги?

Но наш разговор пошел не так как я желал. Мое желание пустили по боку, намертво пригвоздив безапелляционной фразой Стесселя:

— Нет, уважаемый Василий Иванович, при всем нашем к вам уважении, позволить себе выплату вам казначейскими билетами мы не можем. Если вы отказываетесь работать с нами на наших условиях, то так тому и быть. Мы найдем другого человека.

Я криво улыбнулся:

— О том, что вы имеете с каждой сделки определенный процент, в этой крепости знают только трое — вы вдвоем, да я один. Будете посвящать в вашу тайну четвертого?

— Будем вынуждены, — буркнул Витгефт, недовольно потрясся бородой.

— Что знает один, то знает один, — ответил я недовольно. — Что знает двое, то знает и свинья. А в нашей тайне уже трое, а вы хотите привлечь четвертого? Как вы потом удержите эту тайну втайне? Под монастырь и себя и меня подведете. До Николая дойдет — голову снимет, уж если не вам, то мне-то точно. Я для него всего лишь придворный синематографист и не более того.

И тут Стессель назидательно поднял палец, менторским тоном, протягивая:

— Во-от! Вот вы все сами и сказали. Нет у вас выхода, кроме как работать по нашему плану. Василий Иванович, давайте с вами прекращать этот балаган. В ваших же собственных интересах оставаться в тесном кругу. Ну, подумаешь, случится у вас небольшая сложность в обналичивании, так что с того? Прибыль-то вы все равно получите! И весьма неплохую прибыль, надо заметить. Уж другие купцы-то вперед телеги побежали бы за такую прибыль, и саму бы кобылу на плечи взвалили, лишь бы такой доход получить. А вы…? Ведете себя как какой-то…

Он не досказал, решив сгладить фразу. Но это не особо получилось, и мое недовольство явно отразилось на моем лице. Витгефт с прямотой свойственной флотским, рубанул ладонью воздух и возгласил:

— Что за глупости, честное слово? Я, право, вас не понимаю, ведете себя как ребенок. Не хотите работать, то так и скажите, нечего нас увещевать. Нет-нет, да-да. И без вас справимся, чай не слишком мудреная наука, людей обвешивать. Ну, чего молчите? Отвечайте.