Двое на качелях

ДЖЕРРИ: Я сказал потому, что она просила помощи у меня. Она зовет меня домой.

ГИТЕЛЬ (поворачивается на бок и с изумлением глядит ему в лицо): Она тебя зовет?

ДЖЕРРИ: Когда наконец я действительно оказался ей нужен, когда я крепко стою на ногах и могу ей помочь, мне пришлось ответить ей "нет". И объяснить почему.

ГИТЕЛЬ (глубоко переводя дух): Вот что, Джерри. Ты настаивал, чтобы я чего-то потребовала от тебя, помнишь?

ДЖЕРРИ: Да.

ГИТЕЛЬ: Я хочу потребовать сейчас.

ДЖЕРРИ: Требуй.

ГИТЕЛЬ: Я хочу, чтобы ты остался здесь, я хочу тебя целиком, а не полкусочка от тебя... я хочу... то есть я... чтобы ты... (с усилием) нынче високосный год, Джерри, значит, надо говорить правду. Ты мне скажешь когда-нибудь... "Я люблю тебя"? Хоть раз?

ДЖЕРРИ (с болью): Это же обет на всю жизнь, детеныш, и я уже дал его однажды. (но когда он поворачивается, чтобы уйти в кухню, голос за его спиной останавливает его)

ГИТЕЛЬ: Джерри, Джерри, дай же мне наконец передышку! Перестань подтрунивать надо мной. Разве это по-дружески?

Эти слова пригвождают его к месту.

Я скажу тебе честно - когда ты переедешь ко мне, я буду добиваться, чтобы мы поженились. Ты... ты лучше тоже скажи мне все честно.

Джерри молча смотрит на нее.

Джерри, ты мне друг?

ДЖЕРРИ (после долгого молчания): Да, я твой друг. И буду честен. Когда ты говоришь "люблю", то имеешь в виду - "влюблена". для меня же это слово означает гораздо больше...

ГИТЕЛЬ: Для меня это значит - нуждаться в ком-то. Так сильно, что...

ДЖЕРРИ: Нуждаться? Нет, не то. Любовь - это всегда вместе, неразрывно, день за днем, год за годом... Любовь - это видеть глазами другого. Она любит мосты, и ни на один здешний мост я не мог смотреть без боли, потому что ее глаза этого не видят. И еще сотни таких вещей, на каждом шагу. Не просто друг, в чем-то даже мой смертельный враг, но жена, и срослась со мной. (смотрит на бумагу из суда) Что я мог сказать тебе об этом - об этой бумажке? Что брачный союз не расторгнут, не стал недействительным? Разве я перестану чувствовать свою правую руку, если потеряю ее? Вот что такое любовь для меня.

ГИТЕЛЬ (долго смотрит на него, потом закрывает глаза): Ты все это говорил ей?

ДЖЕРРИ: Нет. Надо было сказать еще много лет назад, но тогда я сам этого не знал.

ГИТЕЛЬ (поднявшись с кушетки, становится коленями на стул у окна и смотрит наружу, не зная, как справиться со всем тем, что на нее обрушилось): Ты никогда не женишься на мне, Джерри.

ДЖЕРРИ: Я не могу, детеныш.

ГИТЕЛЬ: Каким же оружием мне бороться с ней - язвенным кровотечением два раза в год? Поймать тебя в эту ловушку? Стать калекой и месяц за месяцем нуждаться в твоей заботе, только этим я удержу тебя, да?

ДЖЕРРИ: Пока я тебе нужен, я буду с тобой.

ГИТЕЛЬ (поворачивается на стуле и глядит ему в лицо, словно наконец прозрев): И переедешь ко мне. Даже теперь.

ДЖЕРРИ: Все, что во мне осталось, я отдам. И без обсчета.

ГИТЕЛЬ: Боже мой, ведь это я попала в ловушку!

Пауза. Затем Джерри кивает головой.

Ты единственный, кого... Потеряв тебя, я бы тоже могла чувствовать, что потеряла руку или там ногу...

ДЖЕРРИ: Ты бы чувствовала, что потеряла... Уйму времени зря. Ты растешь, детеныш, и одно из двух моих самых сильных желаний - увидеть, как ты вырастешь. И принесешь плоды.

ГИТЕЛЬ: А второе твое желание?

ДЖЕРРИ: Тесс.

ГИТЕЛЬ: Джерри, Джерри, Джерри! (смотрит на него моргая - нелегко высказать вслух то, что она думает) Я не хочу подбирать крохи. Я хочу, чтобы кто-то... сказал мне то, что ты сейчас говорил о ней. (берет свою сумочку, стоит, не глядя на него) Выходит, мы даем друг другу отставку - так, Джерри? (хочет пройти мимо него к двери, но он берет ее лицо в ладони и смотрит в глаза)

ДЖЕРРИ: Зачем, Гитель?

ГИТЕЛЬ: Джерри, с тех пор, как я слегла в постель, я ни разу не вздохнула свободно, мне нужно уйти, иначе я... задохнусь.

Через секунду Джерри отпускает ее. Она быстро проходит мимо него и исчезает за дверью. Джерри оборачивается и стоит неподвижно, опустив руки и глядя ей вслед. Свет медленно гаснет.

Картина третья.

Обе комнаты.

Несколько дней спустя. Пасмурный день. Комната Джерри совсем оголена и пуста; в ней стоит только чемодан и пишущая машинка. Телефон опять на полу. Джерри не видно, хотя мы слышим, как он возится в кухне. Гитель у себя в комнате снимает со стен свои фотографии в балетных позах. Она делает это равнодушно, почти машинально, лишь бы чем-то заняться во время томительного ожидания. А ждет она телефонного звонка, это видно по тому, как она поглядывает на аппарат. Бросив фотографии в ящик ночного стола, Гитель начинает нервно бродить по комнате, посматривая то на будильник, то на телефон.

В темной передней, где у Джерри помещается кухня, вспыхивает спичка; Джерри в последний раз оглядывает кухню и идет в комнату. На нем пальто и шляпа. Он тушит спичку; у него в руке крем для бриться, кисточка и бритва. Опустившись на колени, он кладет все это под футляр пишущей машинки. Взглядывает на часы, и, постояв в унылом раздумье у телефона, снимает трубку и набирает номер. В комнате Гитель звонит телефон.