Двое. После

— Я никогда не пробовала наркотики, — эти слова мне хочется выкрикнуть, но от эмоционального перегруза выходит лишь сипение: — Сознательно. В детстве с бабушкой посмотрели кино… Мне тогда так страшно стало, что такое вообще с людьми может происходить, а я себе дала слово, что никогда к ним не прикоснусь. 

Прозрение лупит меня по макушке, я впиваюсь глазами в застывшего Антона.

— А ты… Ты тоже пьешь такие коктейли? 

Антон переступает с ноги на ногу, разглядывает меня словно видит впервые.

— Врать не буду, Тай. Пробовал на тусовках и не раз. Сейчас это конечно звучит дебильно, особенно, когда ты так резко высказалась. Я никогда ничем не кололся и системно эту дрянь не употребляю. Я не наркоман и таким никогда не стану. Могу вот вроде такого коктейля выпить или кокса для настроения, но это очень редко.

У меня начинает кружится голова. В моей голове наркотики всегда были абсолютным злом в любом его проявлении, а сейчас Антон, такой положительный, добрый, надежный, с легкостью говорит, что иногда их принимает. 

— Котенок, — он снова подает голос. — Посмотри на меня. Только внимательного. Я похож на зависимого?

Я смотрю. Голубые глаза Антона смотрят серьезно, с тревогой. Нет, он не похож на тех наркоманов, которых я видела по телевизору. Передо мной все тот же парень, который потратил час, чтобы помочь мне отыскать тогда еще бездомного Банди на территории коттеджного поселка, и переносил меня на руках через огромную лужу, чтобы я не испортила туфли.

— Нет, не похож. Но разве ты можешь быть уверен, что зависимость не появится со временем? 

— Я за себя уверен, Тай. Я в жизни слишком многое хочу сделать, чтобы в один прекрасный день стать торчком. Это так… баловство.

Я чувствую внутреннее сопротивление и не знаю, что его выразить. Разве что поставить Антону ультиматум, мол, больше никогда не употребляй, если хочешь со мной быть.

К счастью, он начинает говорить сам:

— Котенок, я вижу, что ты расстроилась. Со справкой решим в течении пары дней, а по поводу остального… Если ты так переживаешь, то я от этой херни без проблем откажусь.

Спазм в грудной клетке слабнет, и я снова могу полноценно дышать. Антон не наркоман, и он пообещал прекратить. По-крайней мере, в этом вопросе можно успокоиться, правда? Он признает, что это баловство, и готов отказаться от него ради меня. А что касается поддельной справки… Разве у меня есть другой выход? Я не могу позволить случайности испортить все.

**********

— Тай, ты справки, которые Андрей Витальевич просил, принесла?

Я смотрю на вопросительного приподнятые брови Виталины, старшего администратора, и начинаю бледнеть. Справка от Антона будет у меня только завтра. 

— Я еще не успела, — мямлю я, переводя взгляд на идеально отглаженный воротничок ее рубашки. Правдоподобно врать я так и не научилась, и единственное мое желание сейчас — с головой уйти под начищенный пол ресепшена. Кажется, что Виталина с легкостью считывает мою ложь, и начинает плохо обо мне думать.

— Завезу завтра в обед, — добавляю я и, схватив полироль, принимаюсь энергично натирать стойку. 

— Так ему и передам, — заключает Виталина, подхватывает со стола стопку бланков и удаляется.

У меня снова начинают дрожать пальцы. Как я позволила такому случиться? Вру людям в лицо, приношу липовые справки. Я почитала в интернете — за подделку документов предусмотрена уголовная ответственность.

Промучившись угрызениями совести почти час, я набираю Антону. Эгоистично хочу, чтобы он успокоил мою взбунтовавшуюся совесть. Вчера у него отлично получилось.

— Котенок, что-то срочное? Я на покер подъезжаю. 

Я крепче сжимаю трубку. 

— У тебя сегодня покер?

— Да, я говорил тебе в выходные, забыла? С Булатом и его компанией. Ты с ним в пятницу виделась.

— Я поняла, поняла… — бормочу я. — Ладно тогда… Хорошей игры. 

Я сбрасываю вызов и прикладываю ладонь к груди. Сердце под ней пружинит гулко и учащенно. Ну что с тобой, малыш? Нельзя так реагировать на любое упоминание о нем. Булат косвенно связан с Антоном и так или иначе будет появляться в моей жизни. И что с того, что они играют вместе в покер? Антон не принесет на себе его запах, не заговорит его голосом. Проблема лишь в твоей голове.

Я перезваниваю Антону несколькими часами спустя, когда игра точно должна закончиться. Для чего? У меня нет ответа. Про покер я точно не стану его спрашивать.

— Ты спишь?

— Нет еще, — в голосе Антона нет привычной мягкой шутливости, он кажется подавленным, или скорее, уставшим. — Как работа?

— Нормально… Заездов почти нет. 

— Справка завтра будет, не волнуйся. И это… пока не забыл: в четверг нас пригласили на открытие гостиницы, которую мы с отцом строили. Ты же со мной пойдешь?

Я разглядываю блестящий набалдашник пресс-папье, пока в памяти проносится черно-белый текст из интернета: Гранд-сьютс на Петровке. Скоро открытие.

— Да, — шевелю стремительно слипающимися губами. — Да, пойду.

10

— Точно не слишком? — глядя на свое размытое отражение в автомобильном стекле, я нервно подтягиваю бретельку вверх. — Грудь не слишком открыта?

Рука Антона касается моей поясницы и успокаивающе ее поглаживает.