Двое (рассказы, эссе, интервью)

До больницы мы ехали молча, каждый думал о своем. Машина остановилась перед воротами парка, и мы двинулись к центральному корпусу. Я приготовилась к худшему: слыхали мы, что такое психиатрическая больница. В кабинет к главному врачу надо было идти через большую проходную комнату. Вокруг стола сидели женщины в белых халатах, медперсонал. Стол был покрыт клеенкой с плохо пропечатанными экзотическими фруктами: фрукты были сами по себе, а их цвет - отдельно, рядом. Женщины ели винегрет из пол-литровых банок. Увидев нашу делегацию, они недобро поздоровались. Главврач, Рюрик Яковлевич, сразу предложил чаю.

- Ну, как доехали? Осень-то какая стоит - золотая.

- Спасибо, все хорошо,- сказал Рон.- Могу я видеть Нелю?

- И увидите, и поговорите. Сейчас за ней пошлем.

- Может быть, ее как-то подготовить? Я беспокоюсь за мальчика.

- Не надо волноваться. Состояние у Нели стабильное, без динамики. Она всем довольна. Жалуется, правда, что нечем себя занять.

В дверь постучали. Вошла женщина, и в кабинете запахло хлоркой. На вошедшей было голубое детдомовское пальто, фланелевый халат и серый платок на плечах. Увидев сына, она бросилась к нему и прижала к себе.

- Не ля, Неля, спокойнее,- постучал карандашом Рюрик.

Женщина отпрянула, погасла и села на табурет.

- Вот мы и приехали к тебе, Неля,- бодро сказал Рон.- Врач говорит, что тобой доволен. Дело идет на поправку.

- Рон, забери меня отсюда,- прошептала Неля, глядя в пол.- Давай жить вместе, как раньше.

- Вот что,- Рон посерьезнел,- ты пока нездорова. Вот когда совсем поправишься, тогда я опять приеду к тебе, и мы поговорим. И потом... Ты же знаешь, что у меня другая семья.

- Неля, возьми сына,- распорядился Рюрик,- и посиди с ним в комнате свиданий, а мы с Роном побеседуем.

Мне показалось, что теперь Неля уже не посмеет коснуться сына. Так и вышло. Она первая пошла к двери, а мальчик нехотя поплелся за ней, опустив голову, ни на кого не глядя. Он ждал, когда все это кончится.

- Почему вы держите ее здесь, если она практически здорова?- спросила я, когда дверь за ними закрылась.

Рюрик достал большую конторскую книгу.

- Вот, смотрите. Наш запрос ее братьям в Горно-Алтайск. Мы предлагали, чтобы братья забрали ее к себе. Ответ: самим жить не на что. Нелю нельзя выписать, некуда. Нет у нее дома. И в Англию тоже нельзя: она ведь российская гражданка с просроченной визой. Вы на три дня приехали? Если хотите, я отпущу Нелю с вами в город. С условием, что вы мне ее обратно привезете, перед отъездом. Пусть пообщается с сыном: мать все-таки.

- Нет, нет, не надо. Ради бога, не говорите ей об этом. Она разволнуется, будет плакать. Мы ведь живем в гостинице, возвращаемся поздно, у нас большая программа.

- А вы ей из еды ничего не привезли? Конфеток, печенья? Кормят у нас так себе.

- Не подумали. В следующий раз - обязательно. Ну, нам пора. Машина ждет. Спасибо.

- Да не за что. Это наша работа. Сейчас мальчика приведут.

Когда мы вышли в парк, уже стемнело. В десяти шагах я увидела лошадь, которая бесшумно везла телегу. На телеге стояли два больших бидона, на них потекшей краской было написано: "Третий корпус", "Пятый корпус". Держась за края телеги, шагали два гражданина в синих балахонах, у одного шея была обернута вафельным полотенцем. Это развозили ужин больным. Лошадь повернула в боковую аллею, и видение исчезло.

На обратном пути отец с сыном вполголоса переговаривались, но мне с переднего сидения не было слышно о чем. Такси довезло нас до гостиницы. Рон и Виктор пошли в спортивный магазин. Я, получив гонорар, отправилась домой и стала под душ. А Неля из пятого корпуса, наверно, закончила ужин, который ей привезла тихая лошадь, и легла спать, потому что в восемь вечера в больнице гасили свет.

1998 год

Наталия Никитична Толстая

Выбор России

Светлана работала библиографом в центральной библиотеке, сидела в углу за столиком. До этого три года оттрубила в новых поступлениях. Дальнозоркий взгляд читателя, оторвавшегося от ученых записок, блуждая по стеллажам, натыкался на Светлану, но не задерживался на ней. Худенькая, бесцветная, незамужняя.

Жила Светлана с мамой в очень тесной, но своей, своей однокомнатной квартире. Семьи в таких условиях не создать, но ведь и мама не вечна... Один блондин, с утра до вечера торчавший в читальном зале, нравился ей, но он никогда не обращался к библиографу - сам знал, что брать и где. Подходили в основном пишущие диссертацию. Светлана могла бы написать научную работу "Психологические типы любителей ученых степеней". Про молодых соискателей она думала так: только институт физкультуры окончил, а уже строчит про роль замаха при броске по кольцу, чертит диаграммы. Встретишь такого в лесу испугаешься: чистый гамадрил. А ведь защитит. И профессором станет.

Пожилой тоже не встречал у Светланы сочувствия: туда же, спохватился. Раньше надо было думать. "Гипербола в лирике Лучезара Пипкова". Кто сегодня про это читает? Только сам Пипков, сидя на Солнечном берегу и потягивая "Монастырскую избу".

С заведующим межбиблиотечным абонементом Долинским Светлана столкнулась в комнате для курения.