Двое (рассказы, эссе, интервью)

Когда женщины, сдав листочки, ушли, Таня сразу же погрузилась в чтение, удивляясь своему интересу. Почти все назвали самыми счастливыми событиями поступление в институт (у всех высшее образование!) и рождение сына (дочки). Только у трех-четырех были другие ответы - брат вернулся живой из Чечни, или потеряла кошелек с зарплатой, а добрый человек нашел и вернул. Напрасно американский психолог просил Таню читать повнимательнее - неужели ни одна не была счастлива в день свадьбы? Нет, мужья не упоминались ни разу. Извините.

В столовой женщины спросили Таню:

- Ну как наши ответы? Понравились лектору?

- Он поразился, что никто про любовь не написал.

За столом замолчали. А одна, умело накрашенная и вообще ухоженная, ответила, стряхивая крошки с плиссированной юбки:

- Может, кому-то и кажется, что счастье - это когда замуж выходишь, а я так не думаю.

В последний вечер перед Стокгольмом никто не спал. Стояли группами на палубах, курили, смотрели на воду. Таня в одиночестве бродила но кораблю, не напрашиваясь в чужие компании. Из одной окликнули: "Идите к нам, расскажите что-нибудь про Швецию". В другой - замолчали при ее приближении. На нижней палубе Таня увидела полуоткрытую дверь и заглянула. Шла репетиция. Посреди комнаты, на стуле, сидела женщина, закрыв лицо руками. А перед ней стояла на коленях другая и просила прощения. От стены отделился мужчина - Таня не сразу узнала его, он был в шляпе. Медленно прошелся по комнате, потом взял гитару и запел:

Капризная, упрямая,

Вы сотканы из роз.

Я старше вас, дитя мое,

Стыжусь своих я слез.

Это было необыкновенное пение. Таня никогда не слышала ничего похожего. У него был голос, который проникает прямо в душу, без промежуточных стадий.

Актрисы обнялись. Простили друг друга. Та, что помоложе, только что просившая прощения, повернулась к режиссеру:

- Леонард Георгиевич, вы же сами этот романс забраковали. Лучше бы тот, первый.

- Ну смотрите.

Он снова запел, на этот раз еще лучше.

Время изменится,

Горе развеется.

Сердце усталое

Счастье узнает вновь.

Таня тихо отошла от двери, вернулась в свою каюту, села и заплакала.

Хохот и беготня наверху не давали сосредоточиться, и депрессия, готовая вот-вот навалиться, отчего-то не наступала. Таня скорбно посмотрела в зеркало: с таким лицом выходить к людям нельзя. Она накрасила ресницы и несколько раз пробно улыбнулась. "Много о себе воображаешь, опусти планку, иначе до пенсии будешь куковать одна". Таня надела туфли на каблуках и пошла наверх.

Взрывы смеха раздавались с правого борта. Леонард, окруженный женщинами, подбрасывал что-то в воздух. Таня подошла поближе. Режиссер бросал чайкам окурки, которые услужливо протягивали ему со всех сторон. Шведская чайка хватала окурок и начинала носиться над кораблем, не глотая и не бросая добычу.

Тане снова стало легко. Чудес не бывает. Бывает проникновенный мужской голос и русский романс, застигающий тебя врасплох,- только и всего.

Чем ближе к берегу, тем больше спрос на переводчицу. Она всем нужна.

- Танечка, вы мне не поможете в Стокгольме? Мне бы надо фен продать.

- Мы четыре бутылки "отборной" взяли. Где их можно толкнуть? Нигде? А обменять?

На берег выпускали по очереди. Сперва иностранных пассажиров, потом пищеблок и артистов. Сверху Таня увидела: по трапу весело сбегал Леонард, приобняв девицу из "Хибинских огней".

В музей под открытым небом пошло всего десять человек, музейщиков по специальности. Остальные быстро разбежались в разные стороны и правильно сделали - всего один день в Стокгольме. Таня бывала здесь много раз с тех пор, как начали пускать за границу, и могла себе позволить просто посидеть у воды на скамейке, вытянув ноги. "А что бы я написала про два счастливых дня?- не выходило у нее из головы.- Поступила на филфак? Пожалуй. А еще? Не знаю. Первый раз попала за границу? Не подтвердился плохой диагноз?"

Второй счастливый день никак не вспоминался. А может быть, за тридцать пять лет его и не было.

1999 год

Наталия Никитична Толстая

Свекровь

В семидесятые годы любили физиков. Как живут ученые, мы видели в кино. Утром в лаборатории физики ускоряют частицы, а после обеда - кофе с сигареткой - пишут на доске абракадабру. Один, вдохновенный, рассказывает о проделанной работе, а другие - в белых халатах - молчат, скрестив руки на груди. Потом споры, ироничные реплики. Поздно вечером ученые идут домой, дождь, одинокий трамвай, девушка смотрит вслед. Пошли титры.

Чтобы познакомиться с физиком, надо было ехать на каникулы в Карелию, на скалы. Там были обнаружены стойбища неженатых мужчин, по большей части с естественных факультетов. Мужчины часами висели на каменной стене, выбирая, куда бы поставить ногу. Рядом со скалолазами висели молодые женщины: хотели создать семью, для этого и приехали. На скалу я так и не смогла залезть. Все время промокали кеды, а ночью от холода болели зубы. Соседка по палатке, выбираясь наружу, наступала мне на лицо. Другие пели у костра и потом вспоминали это время как счастье, а я бродила в одиночестве и думала: тут неуютно, да и наскальным ученым я не нужна.