Двое (рассказы, эссе, интервью)

- Например, наш недавний ответ Нострадамусу. Был до прошлого лета такой поезд "Москва-Осташков", номер 666, ездили - и ничего. А тут конец света обещан - народ и потребовал у властей: раздавить гадину! Власти думают: ч-ч-черт, действительно... вот ведь, упустили... И пошли навстречу, и к моменту предполагаемого Апокалипсиса он уж бегал под номером 604, и Нечистый получил отпор... Много ли вы припомните случаев, чтобы власть отозвалась на вопль народный? На моей памяти был только еще один такой случай оперативного реагирования, это когда где-то в конце 70-х, кажется, была попытка измерять и обозначать атмосферное давление не в миллиметрах ртутного столба, а по-новому, по-научному, в гектопаскалях. Что началось!.. Врачи не справлялись с потоком гипертоников, газеты - с возмущенными письмами. Правительство перепуталось и вернуло столб на место. И правильно сделало, потому что никакой атмосферы, конечно, в природе нет и быть не может, а без столба нам нельзя. Пытаясь постичь эту душу, которая боится ИНН и верит МММ, можно наблюдать ее с некоей индифферентно-этнографической позиции, так сказать, изучать природу с балкона: "грачи прилетели"; а можно попытаться стать ею: втиснуться в ее, так сказать, шкуру и, отсекая, отмывая, оттирая от своего сознания "достижения культуры и цивилизации", пытаться погрузиться в "это".

"Если все живое лишь помарка

За короткий выморочный день,

На подвижной лестнице Ламарка

Я займу последнюю ступень..."

любимые мои стихи и любимое на сегодня движение: вспять, на четвереньки, к истокам.

"Роговую мантию надену,

От горячей крови откажусь,

Обрасту присосками и в пену

Океана завитком вопьюсь".

И все, что в тебе есть иррационального, эгоистического, инфантильного, примитивно-жадного, животного, ты должен в себе раздуть, почувствовать. Это трудно. Мозги, конечно, набекрень и винтом. Зато вырастают фасеточные глаза, как у пчелы. Я уже привыкла. Утром встанешь, ложноножки с кровати спустишь, усиками-антеннами пошевелишь, сигарету в жвала - и за работу.

- Но при таком зрении политические переклички тем более неизбежны. Вот как, к примеру, рассуждает один из ваших героев: "Раньше, конешно, режим строгий был: чуть что, разговор короткий, сразу пырь и дух вон... А теперь нам другая линия дадена: с кривизной, али с загибом, потому как не убивать, а лечить надо".

- Ну, это всегда перекликается. Я думаю, фраза была бы верна и для екатерининской России, и для всей русской истории. Раньше крестьян пороли потом решили, что не надо. Раньше были крепостные - теперь гуляйте, можно. До александровской реформы суд был сословный - после все стали равны перед законом. То нельзя было иметь родственников за границей - то на здоровье. То частная собственность - плохо, то опять пускай. Но, скажем, в Европе, с тех пор как перестало быть принято "пырь" делать, то больше и не делают, а у нас все норовят возвращаться. Я вообще-то хотела убрать или свести к минимуму все политические аллюзии. Меняла и выбрасывала текст кусками, чтобы не давать повода для этого дешевого подмигивания: имеется в виду, дескать, имярек и его поступки. Но тут-то работа и застопорилась: что ни придумаю, недели не пройдет - оно и случается. Напишешь фразу или сцену, а потом в газете читаешь словно бы цитату из своего текста. Например, у меня еще в 1986, относительно невинном году было придумано, что главный враг моих персонажей - чеченцы. Просто так, потому что чеченцев я знала только лермонтовских: "злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал". Это еще моя няня пела нам колыбельную. У нас была удивительная няня, я даже думала посвятить роман ей, но не стала... Она была хорошая, а мои персонажи не очень... Короче, на тот момент чеченцев в природе не было. Время идет, появляется Хасбулатов... Так, думаю, пополз... Потом Дудаев... Смотрю точит... А уж когда началась первая чеченская война, то надо было текст менять, но я разозлилась: что это я за раба политкорректности,- и оставила все как было. Никаких намеков тут нет, чистая мифология.

- "Деревенским" языком романа вы тоже няне обязаны?

- Отчасти. Это живой источник, но есть и литературные - Платонов, например. Даль. Придуманных слов в тексте романа, между прочим, мало дюжина, наверно, а из Даля много взято. У него есть дивные поговорки:

"Бей русского - часы сделает".

(Это хорошо бы такой плакат на 2-м Часовом заводе повесить.)

"Живет медведь и не умывшись".

Приветствие:

"Как воруется?"

Много, много там обидного и политически некорректного про разные нации... Но лексику легко заимствовать, сложнее было с синтаксисом, с морфологией - это же не вполне литературный язык, допушкинский, допетровский отчасти, засоренный частицами, старинными глагольными формами. Есть, скажем, такая форма: "он ушедцы" - то есть "он уже ушел", "он есть ушедший". Мне она с детства привычна, от няни, но тому, кто ее не слышал, она будет, наверно, непонятна. Няня была из деревни Плюсса, это между Лугой и Псковом. Там, надеюсь, и сейчас так замечательно говорят.