Двое с лицами малолетних преступников (сборник)

За ее скромность все захлопали еще громче. Директор школы взял ее за руку и подвел к лейтенанту за подарком. Она все пыталась объясниться, но ей жали руки, поздравляли, и никто не хотел слушать. Тогда и она зааплодировала.

Мы стоим ни живы, ни мертвы. Слышим ее голос. Она улыбается народу, а нам говорит тихонько, но зло:

— Завтра с родителями в школу.

Отец гонялся за мной с ремнем по двору, не догнал. Я сиганул на крышу, сижу себе. А он мне снизу:

— Улица Энтузиастов, Жертв, Славы, Мировой цивилизации…

— При чем здесь мировая цивилизация?! — ору я на всю улицу.

И все пошло сначала. Сидит на учительском месте Лина Романовна, за школьными столами наши папы свирепо смотрят на нас. Мы у доски. Доска разделена на две половинки. На одной пишет Винт, на другой — я. Винт отписался быстро, написал: «Улица Радости», — стоит, в окно смотрит. Я пишу: «Улица Энтузиастов, Жертв, Славы, Мировой цивилизации…»

Голос Лины Романовны:

— Почему мировой цивилизации?

Смотрю на отца, он для подсказки трогает ремень на брюках.

— Потому что пора нам вступать в мировую цивилизацию, хватит быть валенками…

Лина кивает, папа счастлив. Тоска — задавиться.

Пишу: «Демократии, Свободы, Конституции…»

Винт нашел меня у реки. Я сидел на перилах моста, речка текла мимо. И весь наш городок виден был отсюда, снизу, очень хорошо. На другой стороне реки на низких берегах паслись коровы. Винт подошел, встал рядом.

— Ладно тебе, Кухня, — говорит он. — Подумаешь!..

Мне представлялось: звонили колокола в разрушенных наших колокольнях. В город вступила дружина князя Удачи Андреевича Волкохищной Собаки. Все такие молодцы. Впереди совсем молоденький, безбородый князь. За ним дружинники. На многих порвана и окровавлена одежда, серые, в грязных разводах пыльные лица. Мальчишки бежали рядом, как мы теперь за военным оркестром в День Победы. Люди высыпали из домов, плакали, смеялись. Плакали, глядя на телеги с погибшими воинами. Смеялись над чудн'o одетыми пленными. Жалкой кучкой плелись они за победной дружиной…

Магия черная и белая

В тот день четыре урока прошли нормально. Оставался последний — математика, но Нина Исидоровна, учитель по математике и наш классный руководитель, болела вторую неделю, и, ясное дело, пятого урока могло не быть. Никто ничего нам не сказал, и меня послали на разведку. По пути забегаю в туалет, там Серега Бряндин.

— Ты че тут? — спрашиваю.

— Домой хотел уйти, а там директор шарашится.

— Так все равно урока не будет, — говорю.

— А вдруг?

Чуть было не позабыл, уже у дверей вспоминаю:

— Бряндя, куда мой «Остров сокровищ» девал? Думаешь, я забуду?

— Понимаешь, — начинает Бряндя, — я положил ее дома…

— В общем, чтоб книга была, понял?!

Вот и давай книги после этого, замучаешься возвращать.

Бегу я по пустому коридору, смотрю — народ: наш директор школы, с ним незнакомый парень в очках и чужая девчонка, разодетая, как на начало учебного года. Она плачет, взрослые утешают.

— Я тоже новенький, — говорит парень в очках, — мне тоже страшно. Давай вместе реветь, а?!

Директор поманил меня пальцем.

— Что вы?! — говорю я. — Меня никто не выгонял. У нас Нина Исидоровна болеет, честное слово…

Стал я центром внимания, девчонка притихла. Директор — тому, в очках:

— Ваш ученик.

— Отлично, — говорит парень. — Этот гражданин нам дорогу и покажет…

Привел я новеньких в класс — ш-ших! — все встали. В очках проходит на учительское место. Девочка держится около него, не плачет, но от волнения вся розовая. Класс недоумевает, все на меня смотрят.

— Граждане, — начинает в очках, — я ваш новый классный. А эта девочка Эльвира, ваш новый товарищ. Мы с ней не родственники, просто так совпало.

Эльвира вроде и не плакала никогда, стоит важная, а когда он назвал ее имя, она поклонилась, как какая-нибудь марионетка. Ох, не понравилась мне она, я людей с первого взгляда вижу. Не проведешь меня никакими бантиками…

— Садись, — говорит ей новый классный.

— Спасибо, — отвечает она вежливо и топает на мое место, рядом с Винтом.

Я, забытый, все у дверей стою.

— Это мое место! — опомнился я.

— Разберетесь, — сказал классный.

Не стал я спорить, все равно до конца урока полчаса. Какая разница, где досиживать.

Звали нашего нового учителя математики Валентин Дмитриевич.

— Если ничего не случится, — говорит он, — а я думаю, ничего, то я буду вашим классным до десятого класса и увижу мальчиков усатыми, а девочек без кос. Хотя честно, косы мне нравятся, а усы не очень. Мое прозвище в другой школе было Митя, так что не затрудняйтесь. По-моему, симпатичное прозвище…

В классе стали переглядываться и шептаться, необычно он начинал, Валентин Дмитриевич. Попросил разрешения задать нам вопрос. Мы — всегда пожалуйста.

— Что определяет лицо класса?

Это для нас не вопрос.

— Успеваемость! Дисциплина! Домашние задания! Надо родителей любить! Слушаться учителей! Активность!