Двое (СИ)

Маета из-за Ромки все равно не даст мне ни поваляться за книжкой, ни даже пофлудить толком! Поскорее бы его самолет до места назначения добрался. Я заказал чай и уселся у панорамного окна смотреть на гору, мацая в руках перчатки и вспоминая, как Ромка ржал над историями из моего детства, что рассказывали обо мне тетушки и дед. Мой бой за сестренку с петухом всегда был притчей во языцех, но в этот раз обрел особую брутальность и крутость, будто не петуха отогнал, а дракона победил. Впрочем, мне тогда всего шесть лет было, и для меня тот пернатый засранец был покруче дракона. С тех пор курицу обожаю в любом виде: жареную, вареную, тушеную.

Ромка, конечно же, не преминул по этому поводу пройтись, заставляя деда одобрительно щуриться. Он прекрасно знал, что меня можно купить с потрохами за курицу и апельсины. Корни моей любви к мертвым петухам стали Ромке понятны, а вот про апельсины ни одной мысли так ни у кого и не появилось. Я поржал над безумными догадками и ничего на их коварные вопросы не ответил. Должны же у меня хоть какие-то тайны оставаться!

— Положи на стол и успокойся, порвешь ведь. Как потом кататься будешь?

Я покосился на соседний стул, вернулся в настоящее и перестал отрывать у перчатки большой палец. Бело-голубая лыжница, которую я едва не переехал, устроилась рядом со мной с чашкой чая в руках. Не понял?! Она же позже меня пришла, а уже с чаем! Вот тебе и сервис. Тьфу! Да еще и раскомандовалась! Терпеть не могу, когда приказывают, даже из лучших побуждений и очень вежливо.

— Домой поеду. Извини, что на трассе так получилось. Обычно я смотрю, куда еду, — ответил я, разглядывая ее практически в упор.

Ничего особенного: лет под 30, высокая, ни фига не стройная натуральная блондинка с ехидными карими глазами и пальцами без колец. Она поймала мой взгляд и понимающе рассмеялась:

— Заценил? Я красивая только когда смеюсь. Как ты понимаешь, жизнь моя — не сахар. Если все время смеяться, сочтут идиоткой, если не смеяться, выгляжу уродиной. Вот и мучаюсь.

— Хахахаха, — не удержался я. Раздражение испарилось, как не было. Обожаю оптимистов, хоть ты что со мной делай. — Зато с чувством юмора у тебя все в порядке… эээ…

— Наталья, — протянула мне руку она.

— Очень приятно, царь, — поцеловал кончики ее пальцев я, — но для тебя просто Сергей.

— На царя ты не тянешь, прости, друг, — рассмеялась она, — а вот на царевича очень даже.

Я от неожиданности ее руку выронил. Царевичем я был очень давно, а воспоминания о том, кто так меня называл, причиняли боль. Не до конца меня Ромка вылечил, как ни крути.

— Эй, ты в порядке? — посерьезнела Наталья. — Странный ты какой-то. В лице меняешься, как светофор, то белый, то красный, а то и вовсе в полосочку. Случилось что?

— Нормально все, — отмахнулся я и поспешил взять в руки чашку с чаем, что наконец-то принесла официантка.

— Как скажешь, увлекающийся горнолыжник, — улыбнулась она. — Ты очень хорошо катаешься.

— Езжу, — рассеянно поправил ее я. Сердце неожиданно кольнуло тревогой. Бля, да что за хуйня?!

— Прости, прости, гуру горнолыжного спорта!

Наверное, она что-то еще говорила, но у меня словно уши заложило, а в голове — пустота. Никаких мыслей. Вот бы Ромка надо мной поржал.

— Беда-бедовская, идем на воздух, — сквозь вату услышал я, сполз со стула и послушно потопал, куда потянули.

Мороз и холодный ветер на улице словно вытащили меня из омута. Наталья стояла рядом и нещадно трясла меня за плечо.

— Что-то со мной странное, — потер глаза я. — Давно такого не было!

— С твоими родными все нормально? — спросила она, подталкивая меня к лыжам. — Поехали, прокатимся.

Я послушно щелкнул креплениями. Мне было все равно: стоять, идти или катиться. Что за хрень?!

— Да, а что?

— Может, кто в дороге сейчас?

— Любимый, — рассеянно ответил я, проползая через турникет к подъемнику. — Летит хрен знает где.

— О как, — задумчиво протянула Наталья и плюхнулась на сиденье рядом. — Так и знала, что с тобой не все в порядке.

Подъемник понес нас вверх, а до меня дошло, что именно я ляпнул. Бляяяя! Ромке голову оторву сразу, как вернется!!! Ррррррр!!! Совсем меня из колеи выбил, раз я посторонним людям такие вещи говорю. Пиздец какой-то.

— Ты что-то имеешь против геев? — покосился на спутницу я. — Мы не так уж и плохи.

— Хахахахаа, — рассмеялась она и покрутила пальцем возле своего капюшона. — Дурак ты! Я про твое моральное состояние говорю. Ты за любимого переживаешь, вот и ведешь себя, как размазня.

— Я размазня?!

— Не я же! Едешь, под ноги не смотришь. Перчатки рвешь, чай мимо рта проносишь и со мной под руку гуляешь. А если бы я тебя в свою машину посадила и в лес увезла?

— Хахахаха! — расхохотался я и как-то разом пришел в себя. — Я тебя на голову выше и брутальный мужик.

— А я тебя в пузе в два раза шире и уральская баба! — похлопала себя по животу Наталья. — Может, я на досуге коней из горящих изб по двое за раз вытаскиваю? Завалю тебя, и все, никуда не сбежишь.

— И что ты со мной сделаешь?

— Будешь моим сексуальным рабом.

— Это как? Я ж лазурный, — рассмеялся я.

— Совсем?

— Совсем.