Двое (СИ)

Выбрался из его рук и поднялся на небольшую полукруглую эстраду, на которой стояло пианино. Пробежался по клавишам пальцами. Хм. Даже не расстроенное. Сыграл «Пыжика», «К Элизе» и даже половину «Лунной Сонаты», раскланялся с хихикающими детишками, что сменили меня у пианино, и улыбнулся задумчивому Ромке, что смотрел на меня крайне подозрительно.

— Don’t worry be happy, — сказал я ему.

И повел вниз по Басманной, останавливаясь у памятных табличек на домах, разглядывая витые фонари и ограды, представляя себя эдаким денди из 19 века, а Ромку — князем на государевой службе. Парадные выезды, горничные, балы, литературные салоны — неспешная жизнь дворянства, овеянная славой былых дней.

— Я так давно здесь не был, — сказал Ромка, когда мы добрались до угла со Старой Басманной, и потащил меня направо. — Ты знаешь, здесь же дом дяди Пушкина. Тот еще был господин. Если б не он, хрен бы нам столько поэтов и литераторов прилетело.

— Зайдем? — послушно двинулся за ним я. — Чего-то я подмерз.

— Зайдем, — согласился Ромка. — Говорят, его отреставрировали в 2013 и музеем сделали. Интересно глянуть, чего наворотили.

Я даже приотстал на пару шагов, чтобы моськой своей довольной всю малину не испортить. Казахи? Алматы? Ага. Ну да. Ромка — москвич до мозга костей. Просто забыл, что это такое — любовь к родному городу. Я строил коварные планы, но едва переступил порог небольшого двухэтажного дома, как все на свете вылетело у меня из головы, оставляя только прошлое. Наше прошлое. Великое. Славное. Военное и поэтическое. Благородное. Родное.

Оно замерло на вешалке в прихожей темно-серой шляпой-цилиндром. Оно просочилось звуками в великолепно сохранившемся столе-пианино из красного дерева. Оно снисходительно смотрело на нас из портретов неизвестных господ, улыбалось из зеркал, подмигивало бутылями и интриговало собранием книг в простых, но до зубовного скрежета благородных шкафах красного дерева, полных под завязку. Оно пряталось в портьерах на окнах и грело каминами. Оно жило и затягивало в свой омут нас.

Мы вышли из особняка в глубокой задумчивости. Я приобнял Ромку за талию и повел по Старой Басманной вперед, перебирая дома, вспоминая все, что знал о них, и придумывая то, чего не знал. Мы дошли до большой красной церкви, что построили во времена Екатерины Великой, снег повалил так, что в паре метров ничего видно не было, а Ромка неожиданно остановился, дернул меня на себя и поцеловал, согревая мои замерзшие губы своими.

— Серж, ты чудовище, — сказал он пару минут спустя, когда от долгого поцелуя у меня затекли скулы.

— Чего это я чудовище? — улыбнулся я.

Увидел его глаза и расплылся в улыбке победителя. Ха! Ха-ха!!! Я великий интриган, черт возьми! Я победитель по жизни!!!

— Ты отговорил меня от переезда, не сказав о нем ни слова, — тяжело вздохнул Ромка, обнял меня за плечи и потащил в сторону машины дворами.

— То есть ты от меня с предложениями пожить в Алматы отъебешься? — решил уточнить я.

— Да.

— И сам туда на полгода жить не поедешь?

— Да.

— Я молодец, — не удержался я.

Ромка расхохотался, шлепнул меня по заднице, придавая ускорение, и проурчал так тихо, что я едва услышал:

— Да.

21.04.15

====== 27. Секрет ======

Комментарий к 27. Секрет Группе “Секрет”, Максу Леонидову, Катерине и Блондинке посвящается))))

Концерт был в самом разгаре, когда все пошло не так, как планировалось. А с другой стороны, мы с Ромкой были бы не мы, если бы это замечательное мероприятие прошло без происшествий.

Удача за нас, мы уберем их на «раз»,

И это без сомнения так,

Нам дышится в такт, и ускоряет наш шаг

Блюз бродячих собак

Ромка танцевал в кресле, орал во всю глотку и с великим патриотизмом на лице следил за происходящим на сцене. Я сидел рядом, отбивал ритм ногой и пялился на него. А сидящая по другую сторону от Ромки блондинка никак не могла решить, куда смотреть: то ли на брутального кабана Макса Леонидова, что стоял на сцене прямо перед нами, то ли на не менее брутального лося Ромку, что сидел рядом и то и дело задевал ее плечом. Я вообще не понимал, как он в кресле уместился. Их в Крокус Холле явно не для таких, как он, ставили.

Cубботний вечер. И вот опять

Я собираюсь пойти потанцевать.

Я надеваю штиблеты и галстук — шнурок,

Я запираю свою дверь на висячий замок.

На улице стоит ужасная жара,

Но я буду танцевать буги-вуги до утра.

Я люблю буги-вуги.

Народ вокруг оживился до невозможности, кресла заскрипели под напором танцующих в них поп, я окончательно включился в общее веселье и принялся подпевать в голос. Брюнетка слева от меня случайно уронила мне на колени бутылку с водой, а Ромка в очередной раз задел блондинку плечом, наконец-то это заметил и немедленно наклонился к ней с извинениями… засмеялся… склонился еще ниже… Бля, Казанова хренов! Я замыслил недоброе и повернулся к брюнетке, держа бутылку с водой так, чтобы она могла разглядеть мою правую руку без обручального кольца на пальце. Макс с Николаем создали необходимый антураж, и я пошел на приступ, подпевая им во все горло:

Мне плевать на дождь и тьму,

Но мне понять бы самому,

Для чего я здесь и почему.