Двое в океане

— Потому что придется. И возможно, скоро. И мне, и тебе, Кост, и, к сожалению, Алине — всем! К тому идет дело. Толстой тревожился за судьбы людского рода, но он жил в другое время. Тогда были опасности над отдельными народами. А теперь над всем человечеством. Я недавно читал Рэя Брэдбери. Одну новую его вещь. Невеселым представляется ему наше время. Разум не находит разумных оснований жить. Преобладающее настроение — уныние и апатия. Лозунг — конец света. Мы роем себе могилу и готовимся в нее лечь. Не только четыре всадника Апокалипсиса показались на горизонте, готовые ринуться на наши города, но появился и пятый, еще худший, — Отчаянье, возглашающий лишь повторение прошлых катастроф, нынешних провалов, будущих неудач. Так пишет Брэдбери. Честно говоря, Кост, я радовался тому удивительному циклону, с которым мы столкнулись неделю назад в самом пупке Бермудского треугольника, вместе с Алиной с удовольствием фотографировали идущие на нас грозные и странные столбы туч, которые вздымались от океанских гребней к высотам поднебесья. Думал: это же удача для науки, для нас с Алиной. Еще одно открытие! А может быть, это на самом деле было закрытием, может быть, это были как раз те всадники Апокалипсиса, и самый грозный из них столб, насыщенный темной клокочущей мокротой туч, тот самый, что меня особенно вдохновил, был пятым всадником в черном саване?..

— Клифф! Что с тобой? Это не похоже на тебя, — изумился Смолин. — Ты всегда внушал другим уверенность, надежду на здравомыслие, на то, что в конце концов все будет о’кэй! Откуда это у тебя?

Закинув руки за спину, склонив голову, американец прошелся по залу, словно в раздумье, подошел к пианино и одним пальцем выбил из двух-трех клавиш бесхитростную детскую мелодию из диснеевской сказки о Микки Маусе.

— Динь… динь… динь…

Взглянув на Смолина, тихо улыбнулся одними глазами:

— Видишь ли, Кост, сегодня утром я разговаривал по радиотелефону с институтом, с парнями, которые со мной работают. В газетах появилось сообщение, будто два американских ученых, профессор Томсон и доктор Марч, попав в силки коммунистов, отказываются покинуть территорию Советского Союза, поскольку «Онега» — это ваша русская территория, — и, видимо, вообще не намерены возвращаться в Америку. И публикуют этот бред на первых страницах как сенсацию номер один. Обычная газетная болтовня, вроде бы и не стоит обращать внимания. Однако газеты у нас делают политику. Сообщили мне из института и кое-что похуже. — Марч чуть помедлил. — Из Научного фонда США домой прислали извещение, чтобы завтра, 28 апреля, и не позже, доктор Марч явился в фонд для разъяснения обоснованности его заявления о субсидии на личные научные исследования в области гидрологии. Если завтра не явится, то его заявление будет считаться недействительным.

— И что это значит? — спросил Смолин.

— Это значит, Кост, что доктора Марча решили наказать за строптивость. У нас, в Америке, предпочитают наказывать прежде всего долларом. Причем в фонде отлично знают, что в указанный срок явиться к ним я физически не могу, крыльев у меня нет. Стало быть, это откровенная месть. — Клифф невесело усмехнулся. — Вот так-то, друзья! Злоба, Ненависть, Отчаянье берут верх. И ничего мы с этим не поделаем.

Он снова положил руку на плечо Смолина:

— Кост, сыграй еще что-нибудь. У тебя это здорово получается, и, честно говоря, жаль, что раньше я не знал, как ты славно управляешься с этой штукой.

На нашей планете явление это поразительное — Гольфстрим, широченная, в несколько десятков километров, река в океане, которая протянулась на тысячи миль с юго-запада на северо-восток, от раскаленных солнцем скал Карибских островов к холодным скалам Северной Европы: от одного континента к другому через океанский простор несет оно тепло тропических вод, согревая промозглую от дождей Англию, захлестанную арктическими ветрами Норвегию, безлесную студеную твердыню Кольского полуострова. С давних времен вызывал Гольфстрим изумление и страх у мореплавателей. С превеликими трудами пересекали его первые суденышки, устремлявшиеся из Европы к берегам Америки. Гольфстрим казался людям силой слепой и враждебной, от такой добра не жди. И лишь недавно стали понимать, какое огромное значение имеет это течение для климата не только Северного полушария, но и всей планеты. Перекрой его струю, как перекрывают краном водопровод, — и невесть что произойдет с климатом на всей Земле, прежде всего почувствует беду Европа — большая часть ее навсегда оцепенеет под тяжкой броней льда, как Антарктида.