Двое в песках

Панаев с трудом стоял на ногах. Его пошатывало. За день тело размякло от жары, стало как пластилин. Игорь тоже выполз из-под накидки. Выпрямился, еле устоял на ногах. Он осунулся еще больше. От прежней красоты не осталось и следа: серое, обросшее щетиной лицо, потрескавшиеся губы, мутные, медлительные глаза. Он был похож на окопного солдата первой мировой войны, который несколько лет голодал и кормил вшей в траншеях. А ведь прошло всего двое суток!

– Попей, - сказал Василий.

Игорь медленно перевел глаза на товарища. Он даже не среагировал на это слово.

– Под панамой стоит твоя порция. - Панаев слабо качнул рукой в сторону панамы.

Игорь пошел на спеша. Поднял головной убор. Взял двумя пальцами крышку и осторожно выпил воду. Он со свистом высосал все до последней капли.

– Кончилась? - спросил он Василия немного погодя.

Панаев посмотрел на него. Он был несколько озадачен безразличием Яновского. «Притворяется, чтобы застать врасплох, или по-настоящему охватила апатия?»

– Давай собираться, - сказал Панаев, не отвечая на вопрос.

Он подошел к палатке и стал скручивать ее.

– Вода кончилась или ты ее выпил? - спросил угрожающе Яновский.

«Притворяется», - окончательно решил Василий и спокойно ответил:

– Вода еще есть. Раза на два хватит.

В тот момент, когда Панаев нагнулся над вещевым мешком, в него мгновенно вцепились крепкие пальцы Игоря. Он повалил его на спину и быстро ощупал пояс.

Панаев не сопротивлялся. Да у него и не было сил на это. А по хватке Яновского он понял: Игорь еще силен, у него больше шансов выбраться из пустыни. Василий с горечью подумал в эту минуту: «Конечно, рос на маменькиных харчах, не то что я - на баланде».

Игорь, не обнаружив флягу на ремне, уставился на Василия сумасшедшими глазами:

– Выпил, гад? Все сам выжрал?

Он уже замахнулся, чтобы ударить Панаева по лицу, когда тот спокойно сказал:

– Вода цела.

Кулак замер в воздухе.

– Где она? - Яновский схватил Панаева за гимнастерку на груди и тряхнул: - Где?

«Да, он выйдет из песков, а я не дотяну», - грустно подумал Панаев, завидуя силе Яновского.

– Дай воду. Теперь я буду носить! - прохрипел Игорь.

Василий даже попытался улыбнуться.

– Отдай, - еще раз потребовал Яновский.

Вдруг Панаев решительно сел. Уверенным движением отвел руки Яновского. Тот стоял перед ним на коленях, а Панаев сидел, вытянув руки за спиной, как подпорки. Глядя Игорю прямо в глаза, сказал:

– Запомни одно. Без меня ты из песков не выйдешь. Силы в тебе много, но духом ты слабенек. Нам друг без друга отсюда не выбраться. Запомни! А теперь пора идти.

Василий встал. Выкопал флягу из песка. Повесил на ремень, вскинул оружие и мешок на плечо и зашагал на юг.

Пораженный, Игорь рассеянно собрал пожитки и поплелся за ним.

Черные пески

Уже на первом километре Панаев почувствовал, как ослабел, и только теперь вспомнил, что они ничего не ели весь день. Аппетит пропал совершенно.

Пройдя еще километра три, Панаев снял вещевой мешок с плеч и достал два квадратика пиленого сахара.

– И ты подкрепись. Не ели ведь.

– Давай.

Панаев положил кусок сахару в рот и попытался его сосать. Однако сахар лежал во рту, как обломок кирпича, - не давал сладости. Василий вынул его изо рта и удивленно осмотрел. Потом опять положил на язык. Кроме боли, кусочек никакого другого ощущения во рту не вызвал.

– Не растворяется, - сказал Игорь, тоже мучаясь с сахаром. - Слюны нет. Давай помочим.

Панаев посмотрел на Игоря - глаза у него были нормальные. Согласился:

– Давай.

Они капнули на тот и другой кусок по нескольку капель воды и, положив сахар в рот, принялись сосать…

В эту ночь шли долго и упорно. Несколько раз останавливались передохнуть и снова брели по мягкому, уплывающему из-под ног песку. Пустыня словно издевалась. С наступлением ночной прохлады она возвратила людям часть сил. Но зато на каждом шагу ставила им подножку. Замахнется человек, чтобы сделать большой шаг, а песок под другой ногой осядет, осыплется - получится полшага. Лезет, лезет по крутому бархану изнемогающий Панаев - и вдруг у самого гребня песок поплыл вниз и унес его с собой с тихим шелестом, похожим на сдавленный издевательский смешок.

На рассвете путники свалились от усталости. Прохлада еще держалась в воздухе, можно было бы идти, но сил не осталось. Лежали на холодном песке и дышали, как загнанные лошади - с храпом, высоко вздымая грудь.

В небе тихо разгорался бирюзовый рассвет. Небесный прозрачный купол без единого облачка казался огромной лампой, внутри которой, словно обессилевшие мухи, лежали два погибающих человека.

Отдышавшись немного, солдаты попытались сесть. Ели через силу сухари и сахар. Больше ничего не было. Но пища не проглатывалась. Попадая в горло, еда застревала и вызывала мучительный кашель. Оставив это бесполезное занятие, друзья легли спать.