Двое в тиши аллей

Гриня-Гриня! Взял и развёл всех, имея от этого немалые дивиденды в виде обильного секса с абсолютно разными дамами, правда, одинаковой комплекции. Если те три женщины – понедельник, вторник и пятница, существуют, выходит, что Григорий проживал одновременно шесть жизней. Как он умудрялся в них не запутаться!

– Девочки, вспомните, он никогда не называл вас чужим именем, нет… странно. Даже во сне не называл, – спросила вдруг Света.

– Знаешь, по четвергам, когда приходил от Жанны, он часто разговаривал во сне. Очень неразборчиво, но кого-то определённо звал. Теперь припоминаю, от Жанки он приходил измочаленный вконец. Чем вы с ним занимались, что он падал от усталости?

– Чем и вы с ним. Будто не знаете.

– Знать-то знаем, но меня он имел два дня подряд и выглядел молодым огурцом, а от тебя приходил полуживой. Ты его что, пытала?

– Скорее он меня. Я не знаю, что вам сказать. Не было у меня другого мужчины, а с ним всегда одинаково. Сама же сказала: сюда, сюда и сюда.

– Во сколько он от тебя уходил?

– Как обычно, часов в девять-десять. Всегда говорил, что остался бы с удовольствием ещё, но служба.

– Света, Жанна, лично я устала от всех этих секретов. Давайте в субботу их закопаем вместе с нашим общим мужчиной, и больше не станем к ним возвращаться, а?

– Идея замечательная, но ведь ты первая от любопытства свихнёшься.

– А я любовника заведу. Трёх любовников. Нет, пусть их будет семь. На одного больше, чем у Гришки любовниц. Пусть он в гробу перевернётся, скотина. Ботинки ему надену разные, рубашку не глаженную. Не люблю, когда из меня дуру делают. И вообще, сколько мы говорим, рассказываем, всё только про секс. А про любовь у кого-то с ним было? Я могу похвастаться только первыми несколькими месяцами, когда в глазах яркие фонарики горели, когда всё вокруг кружилось, пылало и плавилось. Когда живот стало отчетливо видно, Гриня потух. Или протух. Да, секс с ним всегда был фантастическим. А кроме… кроме, что было! Я же от одиночества и грусти чуть руки на себя не наложила. Равнодушным он был, если честно, бесчувственным, ленивым. Только теперь поняла, что жил муж только для себя. А я, да все мы, были лишь удобность подстилкой. Хорошо устроился мальчик.

– Знаешь, Галюня, наверно ты в чём-то права. Он же никогда ни в чём мне не помогал, ни о чём не спрашивал. Но жаловался на жизнь часто. Похоже, правда, это не про любовь. И всё же, мне было с ним сказочно хорошо. Я бы ещё не отказалась вот так, без любви, но с аппетитным сексом, до конца жизни, – мечтательно пробубнила Света, – замужем-то я побыла, почти год. Честно скажу – не понравилось, не вдохновило. Козёл был мой муж. Лентяй, дурак, и приживала.

– На мне он обещал жениться. Я его точно любила. И сейчас люблю. Наверно. Больше мне любить некого. Пятнадцать лет ждала от него предложения. Не отговаривайте меня, не расстраивайте. Пусть он ушёл, но останется память, как о самом любимом человеке в жизни, – с горечью в голосе, всхлипывая, пафосно произнесла Жанна.

– Кто же тебя отговаривает, дуреха? Люби на здоровье. Только попытайся с другого ракурса на события своей жизни, на судьбу посмотреть. Он же нам всем жизнь испоганил, если вдуматься. Пользовался всеми нами как красивыми вещами: как хорошей машиной, как дачей в престижном посёлке, как швейцарскими часами. Мы же, все три, симпатичные бабы, востребованные. Ребёнок только у Галюни. А мы в пролёте. Скажи, что не мечтала о ребёнке, ни за что не поверю. Он нас сексом и обещаниями, словно паук муху опутал с ног до головы, и повесил на просушку на удобную паутину. Или как коллекционер бабочек – на булавку и в витрину. Вытаскивает такой любитель время от времени очередной экспонат, любуется, а тем временем у нас с крыльев пыльца облетает, тлен потихоньку подбирается, узор тускнеет. Усекла, о чём я… то-то!

– И что теперь нам со всем этим знанием делать, в петлю лезть? Мне уже тридцать семь лет. Кому я теперь нужна, – Жанна таки заплакала.

Подруги, как их теперь ещё называть, гладили её по головке, успокаивали, – нас же теперь трое. Проживём как-нибудь. Конечно, своими будущими любовниками я с тобой делиться не собираюсь, но мужика мы тебе обязательно найдём.

Галюня и сама хотела разреветься, но сравнивая свою жизнь и стабильный социальный статус с тем, что вырастили девчата, ей становилось легче. Она всё-таки вдова, познала радость материнства, а они… несчастные женщины.

Впрочем, на этом жизнь не кончается. Может и им когда-нибудь повезёт.

Такая же, как тогда

Другая сторона моей луны

Заглядывает в комнатные сны,

Минуя маяки и якоря, –

Мои моря волнуются не зря:

Луна лучами трогает песок,

Нечаянно касаясь голых ног,

Она рисует знаки на воде,

Невидимые для других людей,

Она скалу стирает в порошок

И говорит – "всё будет хорошо",