Двоедушник

Ника успела зажмуриться за мгновение до того, как услышала отчетливый хруст.

И кубарем скатилась со своего наблюдательного пункта. Перед глазами расплылась мутная дымка. Ника моргнула. Еще раз. Вытерла ладонью влажный лоб. Отыскала взглядом подозрительно притихшую Лисницкую. Та тоже приникла к одному из окон, неотрывно наблюдая за расправой снаружи.

– Это… Он его… Убил, что ли?

Подруги молча уставились друг на друга, не решаясь вслух ответить на этот страшный вопрос. Впрочем, ответа и не требовалось.

– Девчонки, службы сегодня не будет. Приходите завтра, – громко произнес кто-то позади них.

Вздрогнув от неожиданности, они одновременно обернулись на голос.

Игни

Провожу рукой по черному пластику обвеса, смахиваю на землю налипшие осенние листья. Ладонь становится влажной. Столько времени прошло, а я все еще удивляюсь тому, что способен чувствовать.

Ветер. Холод. Жжение на месте новой татуировки. Вкус и запах дыма. Вдыхаю. Отмечаю горечь. Вместе с выдохом отдаю миру часть себя.

И пусть кто-то попробует сказать, что это не жизнь…

Ну, хорошо. Не вполне обычная жизнь.

Есми. Аз есмь. Я есть. А если «аз» мертв, то твоя бессмертная душа – единственное, что у тебя теперь «есмь».

Они – те, кто есть всегда. Закономерный результат внезапной гибели. Не понимают произошедшего. Стремятся существовать по-прежнему. Обалдевшая от страха живая составляющая целого, у которого уже не жива другая составляющая.

Мало кто позволяет забрать себя добровольно. Но и я лишний раз согласия не спрашиваю.

Я живу, пока оплачиваю долги. За жизнь, которой однажды не позволил прерваться. Хотя ненавижу эту чертову спасенную жизнь и от всей души желаю ей… Смерти. Вмешался в глобальный план? Переиначил две судьбы? Вот и плати теперь – другими. Есми. Мелкие разменные монетки в моем ежедневном, нет, еженощном сборе податей с городских помоек. Ну, как помоек… Чаще всего это места пожаров, кладбища, развалины с историей. Короче, вы понимаете, что за экскурсионные маршруты ожидают меня везде, куда бы я ни приехал.

Новый город – новые трущобы. Новые истории смертей.

Все самое лучшее.

Щелчком отбрасываю окурок. Красная точка описывает дугу в темноте и медленно гибнет под моим взглядом.

Он там. В щели фундамента. И будет – завтра, послезавтра.

Значит, я тоже есть. Аз есмь.

Ключ в замок зажигания, мгновенный отклик двигателя – привычная вибрация. Шлем превращает меня в чудовищного Хищника.

И я чувствую себя хищником.

Можно, конечно, притвориться здесь своим. Слиться с потоком машин, зайти в круглосуточную кафешку, да хоть пойти в кино на последний сеанс. Но надо отдавать долги, поэтому любая моя попытка свернуть с привычного курса все равно заканчивается провалом.

Я не могу не убивать Есми.

Чертовых потеряшек, застрявших между лицом и изнанкой города.

Я говорю «убивать», хотя все не совсем так. Нельзя убить то, что уже мертво. Но это самый верный способ убедить мертвое в том, что оно… Именно такое. Я убиваю чертовски правдоподобно.

Иногда я думаю о том, что случится, когда я выкуплю жизнь Антона окончательно. Рано или поздно это произойдет. Что тогда?

Отправлюсь на изнанку – гордый, свободный и нафиг никому не нужный. И посмотрю в глаза Тем, Кто Собирает Долги.

Я перестану быть. Иногда я думаю об этом. Но сейчас, когда ладонь скользит по влажному сиденью моего мотоцикла… Я верю в то, что живу.

Часовня на Высоковском кладбище

– Ого! – Тощая красноволосая девица с головы до ног оглядела обеих подруг. В одной руке – маленькая поблескивающая лаком скрипка, в другой – надкусанное яблоко. Она подкинула его довольно высоко, ловко поймала той же рукой и впилась в него зубами. Сок брызнул во все стороны. – Вы иш какого века шуда швалилишь, дамы?

На костюмы намекает. А у самой-то – кладбище, часовня, скрипка. Армейские ботинки и кожаная косуха не по размеру. Вообще ничего особенного.

– Там только что… убили кого-то, – поспешила поделиться Ксюша. Но новость не произвела на красноволосую ожидаемого впечатления.

– А-а. Ну, бывает. – Только плечами пожала. И хрустнула остатками яблока. – Вы лучше домой идите. Идите-идите. Нечего тут делать.

Швырнула огрызок в оконный проем и отошла, разом потеряв интерес к ним обеим. Мгновение спустя часовня наполнилась заунывно-погребальной музыкой. Не игра, а неспешная прогулка кошачьих когтей по… всему телу. От макушки до пяток.

– Ну, бывает, – с гримасой передразнила незнакомку Лисницкая. И добавила: – Нет уж, до утра я отсюда точно ни ногой. Хватит с меня на сегодня маньяков и при…

Ксюша снова оглянулась на окно и осеклась. Вскарабкалась на кучу мусора, высунулась наружу чуть ли не по пояс.

Площадка перед часовней была абсолютно пуста. Ника видела это даже со своего места.

– Призраков! – пискнула Лисницкая. Подхватила кринолин и отодвинулась подальше от двери.

Ника тоже не горела желанием покидать убежище до рассвета, а потому последовала примеру подруги. Только молча.

Она ни в чем не была уверена.