Двоедушница (СИ)

— То, о чём говорите вы, абсолютно не похоже на ситуацию с Костей, — ответила Евгения Павловна, отгоняя от себя сигаретный дым. — Это магия совершенно иного уровня со своей ценой и последствиями.

— Но это возможно!? — не унимался Игорь.

— Нам надо подумать, а вам пора уходить!

Игорь был зол и разочарован, но спорить не стал. Взяв меня за руку, он молча повёл меня к двери, и мы покинули квартиру сестёр даже не попращавшись.

Всю обратную дорогу домой я думала про гримуар и про все таинства магии, заключённые в нём. Моё вознесение подходило к концу, и можно было смело говорить о достижении определённого мастерства в искусстве, но до совершенства или даже до малипусенькой способности создать что-то своё, достойное занять место в подобной книге мне было приблизительно как до Китая на четвереньках.

— Думаешь, они согласятся? — спросила я у Игоря, когда мы вернулись домой.

— Думаю, что обратной дороги нет, и они это понимают, — устало ответил он. — А ты сомневаешься?

— Думаю, что они сомневаются во мне, иначе они бы сами нам предложили этот вариант, — ответила я, подкуривая сигарету. Это был очевидный вывод. Даже в глазах Игоря, не говоря уже о других, я видела тот же отблеск сомнения, что и в глазах сестёр.

Что тут можно было сказать: я и сама в себе сомневалась. Если бы речь шла только обо мне и Витольде, то я бы уже сейчас была в особняке. Он не подпустил бы ко мне никого из своих прихвостней, чтобы самому всё сделать, в этом я была уверена.

Однако, хотя противостояние всё равно было между мной и ним, за каждым из нас тянулась вереница других людей, принявших ту или иную сторону. Разница была только в том, что его сторона не сомневалась в нём, как и он в себе.

Утро после бессоной ночи было солнечным, что полностью противоречило моему самочувствию. От напряжения я не могла спать. Провалившись в подобие забытья, я слышала каждый шорох простыней, каждый скрип кровати, каждое вздрагивание Игоря во сне и прочие звуки в доме.

Выпив настойку пиона, мне с трудом удалось затолкать в себя завтрак. Поминутно проверяя мобильник, я нервно бродила по дому, мысленно занимаясь тем, что в последнее время у меня получалось лучше всего — самокопанием.

Задаваясь вопросом "что я сделала не так", я зашла в библиотеку то ли в поисках ответа, то ли в поисках Игоря. С момента моего первого посещение библиотеки в ней практически ничего не изменилось: те же стеллажи вдоль стен, тот же массивный стол, те же запасы сушёных трав и бутылочек со странными жидкостями.

В одном из ящиков стола Игорь хранил два мезирикорда, одним из которых была ранена я, а второй притащила Рита с кладбища, когда на нас напала старая гвардия. Он давно собирался найти этим боевым трофеям достойное место на стене здесь или в гостиной, но всё руки как-то не доходили.

Ладони обожгло холодом, кода я взяла их в руки. Тонкие и изящные трёхгранные клинки с лезвиями, отлитыми из меди и рукоятями вырезаными из берёзы с обсидиантом на конце. Сколько же мук принесли эти красавцы!

— Сволочи! — прошипела я, проводя пальцем по гравировке лилии внутри руны "Наследие". Движение воздуха за моей спиной отвлекло меня от стилетов, и я обернулась.

— Доброе утро! — поздоровалась Екатерина Павловна. Рядом с ней стояла её сестра. У обеих вид был вообщем-то обычный, но в то же время немного загадочный.

— Вы приняли решение? — не ответив на приветствие, спросила я, укладывая мезирикорды обратно в ящик.

— Да, мы сделаем то, о чём вы просили, — ответила Екатерина Павловна. Я кивнула и направилась к двери, чтобы позвать Игоря, но Екатерина Павловна остановила меня. — Ниночка, ты не сердись на нас, — ласково сказала она, — мы в тебе ни капельки не сомневаемся!

— Мы с тобой до конца! — добавила её сестра.

— Приятно это слышать, — сухо ответила я. Слова, слова! Что ж, время покажет!

Когда Игорь присоединился к нам, сёстры плотно закрыли массивную дверь библиотеки и положили на стол толстую книгу форматом не менее А3, завёрнутую в чёрный материал. Я сразу почувствовала исходящие от неё потоки энергии настолько сильной, что у меня зашевелились волосы на затылке.

Магия, заключённая в книге, имела разные оттенки: от пряных любовных до дымных и горючих оттенков чего-то очень тёмного и зловещего. Книга казалась живой, она словно звала меня, и мне хотелось к ней прикоснуться.

— Чувствуешь её? — с нескрываемым любопытством спросила Евгения Павловна.

— Да, — ответила я, склоняя голову на бок. — Она живая?

— Она, — Екатерина Павловна задумалась, подбирая необходимое слово, — разная, в зависимости от того, кто и как её использует. В любом случае, когда я склею ласты, она перейдёт к тебе!

— Екатерина Павловна! — возмущённо сказал Игорь, но она лишь отмахнулась.

— Никто не вечен, дорогой! Давайте лучше приступать!

Она развернула материал и вытащила самую старую и потасканую книгу, которую я когда-либо видела. Костина тетрадь и в сравнение не шла. Страшно было даже прикинуть её возраст.