Двоепапство (СИ)

Франческо Борджиа слушал то, что говорил старший из Патрикеевых, уже даже внутренне не сердясь на искажение его имени на русский манер. Слушал и немного успокаивался. Если поддержка Софьи Палеолог действительно опирается лишь на более ортодоксальную часть церкви да на недовольных - и оставшихся немногочисленными – удельных князей, то положение не так плохо, как можно было подумать. Хотя эти «иосифляне», если вспомнить очень высокую зависимость здешней власти от религии, пользующиеся поддержкой тёмного крестьянства и выставляющие себя блюстителями истинной веры… Это требовалось пресекать. А как? Мысли у посла имелись, что он и поспешил высказать собравшимся.

- Дайте мне список сторонников Софьи. Знаю, что у вас он есть. И клянусь Орденом Храма, во главе которого стоит мой король, я сумею протянуть прочную нить от этих сторонников к монахам-доминиканцам близ Геннадия Новгородского. А если немного повезёт, то и до имеющих дело с ядами и лекарями, что их используют, смогу дотянуться. Про деньги, которые принимают Палеологи, тоже не забуду.

Переглядка Елены Волошанки с Курицыным. И снова шепот, который не расслышать, зато можно увидеть. Движения губ воспринимались секретарём итальянского посольства, а потом нашёптывались на ухо самому Франческо Борджиа. И в этих самых словах было много интересного. Боярские дети… Гусев, Щавей-Скрябин. Андрей Палеолог… торг право на престолы Византии… Франция и Испания. Литва… Даже со всей своей одарённостью Мальгани не мог разобрать всё, если движения губ говорящих были плохо видны. Кое-что в таком случае приходилось угадывать, домысливать. Но он старался, зная, что именно за это ему и платят куда больше, нежели обычному секретарю, пусть и с хорошей памятью.

Впрочем, на сей раз чтение по губам было дополнительным слоем брони, которая не понадобилась. Почти все слова царевны Елены и думного дьяка Курицына прозвучали снова, уже громко и отчётливо. Про детей боярских из числа поддерживающих Софью Палеолог и её детей. Приблизительные суммы в серебре и золоте, розданные приближёнными царицы, чтобы получить и укрепить эту самую преданность. Не забыли про источники этого самого золота, церковного и зарубежного, в том числе и посредством брата царицы, вроде как побирающегося по европейским дворам, но на деле готовящегося вернуться в Русское царство, едва только умрёт царь Иван Васильевич. Софья Палеолог очень рассчитывала на брата и поддерживала с ним переписку, в которой, правда. избегала прямых слов о своих намерениях, используя сложные образы, понятные полностью лишь им.

Посол Чезаре Борджиа понял, что он уже узнал нечто важное и полезное. Раз этот странник по королевским дворам Европы не так прост, как о нём думали его видевшие, то… властелину Италии необходимо об этом узнать. Значит уже этим вечером будет готово тайное письмо, которое и отправится прямиком в Рим. После получения оного Чезаре I жизнь Андрея Палеолога станет стоит куда дороже, чем до этого. Или даже всё обернётся иначе. Ведь король Италии, как и многие из рода Борджиа, предпочитал сперва поговорить с много знающими людьми, вставшими у него на пути, а лишь затем окончательно от них избавляться. А Палеолог, если всё обстоит именно как, как сейчас прозвучало, куда более хитрая и опасная дичь.

Встреча длилась ещё долго, более двух часов. Зато когда она подошла к концу, никто из её участников не остался разочарованным. Кроме того, каждая сторона искренне считала, что ей удалось получить куда больше, чем предполагалось, ограничившись невеликой платой. Разные цели. разные стремления. И это тоже было полезно. Борджиа играли в высокую политику, рассчитанную на десятки лет. Партия Елены Волошанки стремилась прежде всего выжить в борьбе за московский престол. Увы, но как и почти во всех местах где сильно было влияние Востока, проигрыш означал неминуемую смерть.

А потом события понеслись вскачь, словно ужаленная слепнём лошадь с неопытным всадником. Во многом по вине Геннадия новгородского, который слишком сильно заигрался с доминиканцами. До того сильно, что принял очередную их делегацию, пусть и не открыто. Приняв же, позволил нескольким «братьям-проповедникам», ныне глазам и ушам Авиньонского Папы, отъехать на Москву, при этом будучи по его архиепископской защитой. Дальше было не так и сложно. Проследить за этими враждебными Борджиа персонами, их встречами с московским духовенством. Затем проверить, были ли встречи хоть доминиканцев, хоть беседовавших с ними московских священников-иосифлян с приближёнными царицы…