Двоеженец

– Присаживайтесь, – показал он скальпелем на белое сиденье в виде черепа поменьше, и я со страхом присел, глядя с заметным волнением на Вольперта.

– Видите, я – профессор, – и Вольперт указал на огромный череп, за которым он восседал, на нем действительно была прикреплена медная табличка: «Профессор Вольперт Н. Н., доктор психиатрических наук».

– Здесь даже написано, что я профессор! Впрочем, вы должны помнить, что лечу я Вас, но исцелю Вас не я!

– А кто же?! – удивленно спросил я.

– Исцеляет Вас Бог, – прошептал, склонив голову ко мне, Вольперт и прижал палец к губам, – только об этом никому! Просто, если об этом кто-то узнает, то у нас ничего не получится! Я хотел бы применить к Вам некоторые неизвестные психиатрической науке методы в надежде, что они смогут принести Вам некоторую пользу! Однако, если они Вам не помогут и если Вы не сможете никак выздороветь, то это уже будет Ваша вина, а не моя!

– А почему моя?! – опять удивленно я поглядел в очки профессору.

– Потому что я всего лишь пытаюсь Вам помочь! – улыбнулся Вольперт.

– Ну, поскольку вы – профессор, да к тому же доктор психических наук, то я уж наверняка поправлюсь благодаря Вам! Самое главное, что я Вам доверяю!

– То, что достаточно для Вашего понимания, совершенно недостаточно для Вашего выздоровления! – постучал шариковой ручкой по черепу Вольперт.

– Мне кажется, этот череп сделан из мрамора, – поглядел я на импровизированный стол, – поскольку таких людей-черепов не бывает!

– Это настоящий череп, – страстным шепотом изрек Вольперт, – можете осмотреть, если пожелаете, он самый натуральный!

– Может, и реальность Ваша тоже натуральная?! – засмеялся я, тыча пальцем в Вольперта, который тут же хмуро сощурился на меня.

– Все может быть, – тяжело вздохнул Вольперт, и все же если Вы эту реальность назовете ненастоящей, – то она от этого не исчезнет!

Я перестал смеяться и уже с неподдельным ужасом поглядывал на Вольперта.

– Кажется, вы приглашаете меня принять участие в насмешке над самим собой, – скривив губы, прошептал я, ударяя кулаком себя в грудь.

– Боже упаси! – воздел кверху руки Вольперт, – ну, я же не враг своему больному!

– Вы ведете себя как клоун и при этом еще пытаетесь доказать, что вы меня лечите!!!

– Хорошо, докажите обратное! – усмехнулся Вольперт.

– Доказательство моей глупости еще не есть доказательство Вашего ума, как и доказательство моей болезни еще не есть доказательство Вашего душевного здоровья, – прошептал я, – а вот что вы мне желаете доказать, – я не знаю!

– Гениально! – воскликнул Вольперт и пожал мою руку, – однако ответьте мне всего лишь на один вопрос: если вы говорите, что вы больны, то разве вы на самом деле больны?! То есть ничего совсем не соображаете?!

– Вы имеете в виду – безумны?

– Ну, да, что-то вроде этого! – профессор не выпускал моей руки и теперь раскачивал наши руки, как идиот, вместо качелей.

– Ага, – почему-то обрадовался он, – если бы вы смогли ответить на этот вопрос, то это, безусловно, помогло бы вам, но, увы! А я, дорогой мой, свое дело сделал! – Вольперт уже отпустил мою руку и подошел к колбам с плавающими в них мозгами.

– Сколько было пациентов, – вздохнул он, опять поправляя съехавшие на нос очки, – и ни одного гения! Представьте себе, ни одного умного человека!

– А как звали этого? – я взял в руки одну из колб.

– Ее звали Афигения, – грустно поглядел сначала на колбу, а потом на меня Вольперт, – это была такая красивая, такая обожаемая всеми мужчинами женщина, что она постоянно теряла чувство реальности.

– Да, красота – это страшная сила, – согласился я.

– Она отдавалась всем, кто признавался ей в Любви! – Вольперт прищурился, не сводя с меня своего научного взгляда, – и, кажется, вам она отдалась тоже?!

– Вы изучаете меня как амебу, – подумал я вслух, – а я, между прочим, человек!

– А разве человек чем-то отличается от амебы, – рассеянно поглядел на колбы с мозгами Вольперт, – и те, и другие созданы из одного теста!

– А вы можете ее оживить?!

– Кого?! Афигению?! – профессор повертел указательным пальцем у виска и залился беззвучным смехом, – однако, сколько нужно ума, чтобы не казаться смешным?!

– Я знаю, что это сон, профессор, и еще я знаю, что вы мне снитесь так же, как и я вам, – прошептал я и взял в руки другую колбу, которая на ощупь была удивительно тепла.

– А это Сирена, – улыбнулся Вольперт, – даже очень странно, что вы ее так быстро нашли!

– Когда-то я лежал вместе с ней в гробу, – тихо прошептал я, вытирая рукавом слезы, – и она мне сказала, что вы ее всю закололи аминазином, два года подряд! И что вы все два года использовали ее для удовлетворения своих сексуальных потребностей! Свою пациентку! Наверное, вы всех по-своему используете и по мере возможностей наслаждаетесь своей властью!

– Неправда! – закричал Вольперт. – Клевета!

– Значит, вы следили за нами и подслушивали?! – я сжал пальцы в кулаки.

– Как врач я обязан следить за Вашей болезнью, чтобы вы не зашли слишком далеко!

– Но это же аморально, профессор! – я опять взял в руки колбу с мозгами Сирены.