Двойка по поведению

– Само собой. Только Гриневич ему явно врать пытался. Заявил, что захотел пить, выбежал к киоску рядом со школой воды купить. А у киоска вдруг сообразил, что деньги забыл. Семен Семенович его тут же поймал: до киоска спокойным шагом дойти три минуты, обратно – столько же, ну, пусть на скорбные мысли по поводу отсутствия денег еще три минуты набросить, а остальное-то время где дорогой товарищ был? И с чего его так сильно жажда обуяла после телефонного разговора?

– И как Гриневич отреагировал?

– Снова врать начал. Дескать, звонили ему по личным делам, отношения эти звонки ни к чему не имеют, а отсутствовал лишних десяток минут потому, что на улице охлаждался. Вроде в зале душно, а на улице свежо.

– Интересно… – проговорил Аркадий Михайлович. – Уж больно неловко врет.

– Так не всем удается так ловко врать, как это вы умеете, – то ли похвалил, то ли осудил майор.

Ушел Орехов довольно поздно. На прощание сказал:

– Вот что, Казик. Обычно вы сами во все лезете, а тут я вас хочу попросить: у вас там в школе свои дела, конечно, сейчас они могут притормозиться, но вы уж постарайтесь в школе малость потолкаться, может, чего разнюхаете… Я ведь, по большому счету, даже представить себе не могу: зачем – понимаете, зачем? – понадобилось убивать Пирогову. Причем не на темной улице, не в подворотне, не в подъезде, а именно в школе? Ну кому простая учителка могла уж так дорогу перейти? И если ее не какой-нибудь случайный придурок угробил, то концы в школе и надо искать. Что-то в этой образцовой гимназии не то и не так… Только мне в этом разобраться сложно, эта гимназия – как закрытый элитный клуб, не просунешься. А вам сподручнее. В конце концов, вас же туда этим самым морально-психологическим климатом заниматься позвали.

– Я постараюсь, – пообещал Аркадий Михайлович и подумал: как все-таки хорошо, что уехала Софочка. Ей бы это очередное расследование в очередной раз не понравилось. Причем отнюдь не меньше, чем замена капустных котлет и обезжиренного йогурта на свиные отбивные и кремовый торт.

Глава 4

– Так, говорите, вчера вы ушли из школы где-то в половине пятого? – уточнил Семен Семенович Горбунов.

– Да, – подтвердил Андрей Васильевич Качарин. – Можете справиться у охранника Григория, мы с ним еще парой слов перекинулись.

– Ну-ну… – Следователь посмотрел на учителя труда своими усмешливыми глазами. Серьезный голос и такой вот отнюдь не серьезный взгляд сбивал с толку многих, однако Качарин не сбился.

– Вам что-то кажется странным? – спросил он спокойно, даже равнодушно.

– По моей информации, вы обычно покидаете школу позже всех. Сидите здесь чуть не до ночи. – Горбунов с интересом оглядел комнату с большим самодельным столом, старым диванчиком, стеллажами со всевозможными болванками, деталями, приспособлениями, всем тем, что в любой момент может понадобиться мастеровому человеку. – Почему так, можно поинтересоваться?

Андрей Васильевич крутанулся на вертящемся стуле, скользнул взором по своему обиталищу – привычному, устроенному на свой лад и для своего удобства, и сказал:

– Можно. Только к заботам вашим это отношения не имеет. Но если любопытствуете… – Следователь явно любопытствовал, и Качарин продолжил: – Я живу со стариками родителями в панельной хрущевке, в двухкомнатной квартире со смежными комнатами. Мои старики глуховаты, а по вечерам любят смотреть все новости по телевизору, громкость включают на полную мощь. А мне шума-гама и в школе хватает… Так вот я здесь по вечерам сижу в тиши, своими делами занимаюсь и домой обычно прихожу около одиннадцати, когда новости заканчиваются.

– И все?

Андрей Васильевич пожал плечами. Дескать, если для вас это не объяснение, то ничего другого предложено не будет.

Конечно, он несколько недоговаривал. Хотя многие в школе вполне могли «договорить». Ведь сообщили же о его привычке засиживаться допоздна. Но и тут на откровенном вранье следователь бы его не поймал. Сказано же: «Своими делами занимаюсь». А эти самые дела – они, что называется, в русле прямой профессиональной принадлежности.

Андрей Васильевич был не только учителем труда, заведующим мастерской, где пацанов, нацеленных работать исключительно головой, учили хоть немного работать еще и руками, но также человеком, который считался совершенно незаменимым, когда в школе требовалось что-то отремонтировать, отладить, привести в порядок. За дополнительные услуги ему приплачивали, однако и эти выплаты, и учительская зарплата были лишь частью его дохода. Качарин, редкостный умелец-универсал, активно брал сторонние заказы, в том числе и от сотрудников гимназии. Цену назначал умеренную, а ремонтировал, отлаживал и приводил в порядок с максимальным качеством. Школьная мастерская, которую за пятнадцать лет своего учительства Андрей Васильевич умудрился не только сохранить, но и дополнительно оснастить, была исключительно подходящим местом для внеурочных занятий – никто не мешает и все необходимое оборудование, детали, прилады под рукой.