Двойная эмиграция

Наташа сообщала, что её Егоршу и двух сыновей забрали на фронт, а младшенький, которого она родила уже после нашего отъезда из России, сам ушёл – добровольцем… Осталась она одна. Плачет, прибирая скудный урожай…

Ещё писала, что немецкие самолёты сильно бомбят их село, поэтому в саду и на грядках мало что осталось. Сестра почти всё лето укрывалась от бомбёжек в земляном погребке, выбираясь из него лишь между налётами. В погребок перетащила кое-какие вещи, чтоб не погибнуть от холода и голода…

Читая письмо, я сразу вспомнила, как раньше Наталья очень радовалась, что её трудолюбивый прадед перед тем, как начать строительство их хаты, сначала соорудил под кладовой небольшой земляной погребок. Вырыть этот погребок было практически невозможно – ни техники, ни помощников у прадеда в то время не было – одни дочки в их семье народились! Да и опасность обрушения хаты была очень велика… Но он смог, чем весьма гордился! Одна стена этого погребка упиралась в печной фундамент, потолок был укреплён какими-то длинными прутьями, прочно замазанными глиной, а стены так и остались земляными, только по углам погребка, придерживая глиняный потолок, стояли четыре прочные колонны – то ли из самодельного кирпича, то ли из обожжённой прессованной глины… Погребок был небольшой, едва ли достигал метра два в длину да полтора в ширину, но все эти годы он служил своим хозяевам верой и правдой. Его, к огромному счастью, ещё ни разу не затопило, и раньше Наталья хранила в нём что придётся: фрукты, овощи, солёные огурцы и прочие зимние заготовки.

Сестра писала, что сейчас, когда одна часть их садово-огородного участка была разбомблена, другая разграблена, то её «хитрый» погребок – так она его ласково называла, оказался полупустым. И всё же ей удалось припрятать в него кое-какие продукты, так что зиму она как-то сумеет пережить, а там и видно будет…

Читая письмо сестры, я снова припомнила, что таких погребков под мазанками, возможно, больше ни у кого в их селе и не было – у всех были погреба во дворе, но ведь до них через улицу бежать надо. А Наталье повезло – у неё и во дворе был большой погреб, да ещё и этот маленький – прямо в самой хате. Это её пока и спасало.

Из письма я узнала и о том, что немцы недавно захватили их село, назначили старосту, который зверствует и наказывает за малую провинность. Собирает провизию для содержания своих патрульных полицейских, которые ночами обходят село, охотясь на партизан, а днем пьянствуют и грабят население.

Оказывается, недалеко от их села недавно расположился немецкий госпиталь. Местный староста, пытаясь услужить немцам, забрал у сельчан почти все подводы с лошадьми, чтобы возить раненных немцев с линии фронта в этот госпиталь. А ещё он повадился каждую неделю обходить все хаты и собирать продовольствие для нужд госпиталя: кто что даст. Не дать нельзя – убьют! А у жителей уже и так почти ничего не осталось – зимой будет жуткий голод. В некоторых хатах поселились штабные немецкие офицеры, но Натальину хату, слава богу, не прихватили, потому что стоит на окраине села, а немцы с некоторых пор стали бояться сельских окраин – партизаны.

Напоследок сестричка написала: «Будьте здоровы, родные мои! Если что – не поминайте лихом!»

Как и с кем Наталья сумела передать это письмо – одному Богу известно, но я догадалась, что письмо это – прощальное. Сестра уже поняла, что каждый день может оказаться последним, и в письме прощалась со мной… И тут я впервые задумалась – что что-то не так с этой войной! Войной, где жестоко грабят людей, обрекая на голодную смерть! Неправильно как-то грабят, не по-людски… Та ли это война, что пророчит нам освобождение от красного дьявола?..

«Добровольная» мобилизация

Утром, когда я пришла на службу в госпиталь, нас всех собрали в зале и объявили, что госпиталь временно переформировывается, гражданские лица увольняются или переводятся разнорабочими на военные заводы и на другие предприятия, а весь медицинский персонал отправляется на фронт для оказания медицинской помощи раненым немецким офицерам и солдатам. Я ужаснулась, но отказаться не имела права. Все врачи и сёстры милосердия, относящиеся к Красному Кресту, как нам сообщили, в военное время автоматически попадали под мобилизацию, и я в том числе…

Наш госпиталь, хоть и предназначался для оказания медицинской помощи солдатам немецкой армии, но статус военного госпиталя носил лишь условно. Он так же, как и другие госпитали Германии, относился к международному Красному Кресту. Служащие нашего госпиталя не были военнообязанными, а являлись представителями Красного Креста – общественной международной организации с добровольным членством.