Двойная игра

Какова же была позиция генерала Франко по чехословацкому вопросу? Едва ли можно что-либо найти об этом в первых документах по чехословацкому вопросу. Но вот что показывают немецкие документы о гражданской войне в Испании, опубликованные в 1950 году. Министр иностранных дел Испании граф Хордана признался немецкому послу 28 сентября 1938 года, будто Франко заверил Англию и Францию о сохранении Испанией нейтралитета в случае конфликта. Более того, Гитлер и Риббентроп были неприятно поражены сообщением о требовании Франко интернировать находившийся в Испании немецкий авиационный легион «Кондор».

Эти последние события говорили об успехах Канариса. Именно он советовал англичанам предпринять решительные действия, тем боле что Клейст передал ему намек Ванситарта о приведении флота в боевую готовность в районе Средиземного моря. Мне кажется, что близкая дружба Канариса с Франко и Хордана в этот момент оказала влияние на их отношение к сложившейся обстановке. В своих объяснениях немецкому министру иностранных дел Германии они жаловались, что их официально не информировали о таком критическом развитии немецкой политики. Но я не думаю, что Канарис информировал Франко в меньшей степени, чем Хорти. Несомненно, он советовал Франко проявлять в этом деле осторожность.

Адмирал продолжал упорно защищать свои доклады. Он утверждал, что был прав, предполагая, будто Англия может оказаться втянутой в конфликт, хотя она и не подготовлена к войне. Однако многие все еще утверждали, будто Чемберлен намеревается удержать Англию от войны в 1938 году [35].

После окончания Мюнхенской конференции английский парламент собрался для проведения дебатов по ее итогам. И в зале заседаний было сделано неприятное открытие.

Лорд Ллойд Долобран, выступивший с критикой в адрес правительства, с негодованием отверг слова лорда Галифакса, заявившего, будто правительство не знало о характере надвигавшегося кризиса.

«Я сожалею, что мой благородный друг, министр иностранных дел лорд Галифакс, не на своем месте в данный момент, — сказал лорд Ллойд Долобран, — но он помнит, что я информировал его о немецком плане, осуществленном в эти дни, в начале августа. Он прекрасно знает, откуда все это нам стало известно. Ему также известен совет, поступивший из этого источника, о немедленном объявлении нашей солидарности с Францией и Россией».

Канариса могло бы обеспокоить опубликование этих слов, но он уже был начеку, и признание Ллойда не нанесло ему особенного вреда. Адмирал был мастером интриг и постарался отнести эту осведомленность Ллойда на счет своих старых врагов из английской секретной службы.

Еще не успели просохнуть чернила, которыми было подписано Мюнхенское соглашение, как Риббентроп предпринял новый зловещий шаг. 5 октября он показал Гитлеру донесение из Лондона о том, что 26 сентября Россия заявила Англии и Франции о нежелании посылать свои вооруженные силы для участия в европейской войне [36]. Вскоре через одного сотрудника Канариса я узнал, что Гитлер пришел в ярость и кричал, что его окружают трусы и некомпетентные люди и что если бы он получил такое донесение вовремя, то никогда не пригласил бы Чемберлена в Мюнхен, и что теперь немцы были бы уже на Балканах.

21 октября, через одиннадцать дней после того как Мюнхенское соглашение вступило в силу, Гитлер приказал Кейтелю составить секретный план, в котором бы предусматривалось использование войск для внезапных нападений с воздуха и для оккупации Мемеля, а также оставшейся части Чехословакии.

Адмирал Канарис временно отошел от высокой политики, выжидая, пока уляжется «пыль». После Мюнхенской конференции невозможно было предпринимать какие-либо определенные действия. Кроме того, у адмирала накопилось много работы по организации разведывательной службы на случай войны. К тому же он был человеком, который иногда мог в течение нескольких месяцев возлагать всю важную работу на своих заместителей и заниматься мелкими делами.

Читатель не должен думать, что Канарис стремился использовать свой пост только для заговора против Гитлера. Большое внимание он уделял сбору сведений и распространению информации.

Не раз он обсуждал со своими помощниками техническую сторону разведывательной работы. «Подслушивание телефонных разговоров — бесполезное занятие, — однажды сказал он Шлабрендорфу, указывая на кучу донесений, ежедневно поступавших к нему от специального исследовательского бюро. — Ведь теперь в Германии никто не говорит открыто по телефону, поэтому вы можете читать эти донесения целый день и абсолютно ничего не узнаете».

«Мой адмирал был не совсем прав в этом вопросе, — признался мне после войны Рихард Протце. — Специальное исследовательское бюро имело приказ вести наблюдение за его собственным телефоном. Нет сомнения в том, что подслушивание телефонных разговоров может дать многое, если вы хорошо знаете, чего ищете. Гестапо, несомненно, понимало, что подслушивание телефонных разговоров начальника абвера — дело весьма стоящее».