Двойная игра

Элбрайт, озадаченный таким скупым ответом, не сказал больше ни слова.

Как только они приблизились к своему "бьюику", где-то совсем рядом что-то ярко и беззвучно вспыхнуло, и через секунду вспышки повторились. Коллингсуорт выхватил пистолет и плашмя бросился на землю, увлекая за собой Андерсона. Элбрайт проделал прыжок вперед и спрятался за передним правым крылом "бьюика". Еще не рассвело, и в серых сумерках ничего не было видно. Единственное, что им удалось услышать – это звук шагов: кто-то убегал, шлепая по лужам. Затем всё стихло.

– Мать его, – прохрипел Коллингсуорт, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. – Какой-то ублюдок сфотографировал нас. Этого еще не хватало! Я подозреваю, что это был какой-нибудь сукин сын из "Нэшнл Инкуайер".

– Может быть, догнать его? – неуверенно предложил Андерсон.

– Ты думаешь, парень, это возможно в таком тумане?

Андерсон не ответил Коллингсуорту, и тот продолжал:

– Хотел бы я знать, кто дал ему сведения. Узнаю – задницу поджарю!

– Не понимаю, – произнес Элбрайт. – Мы получили то, за чем пришли, какое нам дело до этих фото? Ведь скоро все и так об этом узнают.

– Я тебе объясню, какое дело. Фото, разумеется, ни при чем. Беда в том, что кто-то из наших, знающий об этой операции, открыл рот. Тайна должна оставаться тайной, мальчик Донни. И пока ты работаешь у меня, не забывай об этом.

– А если это были русские? – не унимался Элбрайт.

Коллингсуорт презрительно сплюнул.

– Какие русские!? – завелся он. – Они прекрасно могли снять нас на мосту, если бы это было им нужно. Но не в их интересах афишировать такой обмен: нашего спеца – на трех полупрофи.

Раздраженный глупыми вопросами, Коллингсуорт распахнул дверцу машины, едва не сорвал ее с петель.

– Да поможет Бог тому засранцу, который не умеет держать язык за зубами, я начинаю охоту... Все в машину, едем в Темпельхоф.

Коллингсуорт почти втолкнул Андерсона в салон "бьюика", вскочил следом и с силой захлопнул дверь. Элбрайт занял свое место за рулем. Когда он завел мотор, какая-то непонятная тревога овладела им, но он был не в состоянии объяснить причину ее появления.

2

– Это колоссальный провал: вот все, что мне известно. – Хэл Броньола пребывал в крайне взвинченном состоянии. Он швырнул карандаш на свой письменный стол, да так, что тот подскочил и отлетел в угол кабинета. Броньола не обратил на это никакого внимания. По ту сторону стола на обычном конторском стуле с высокой узкой спинкой молча сидел человек, одетый в черное. Он знал Броньолу и не принял его слова всерьез. Он понимал, что тот знает гораздо больше и расскажет ему все по порядку в свое время.

Представитель Министерства юстиции уставился на своего молчаливого посетителя и некоторое время разглядывал его, словно это была картина, увиденная им впервые. Глаза его ощупывали человека в черном почти минуту, и в конце концов его взгляд встретился с холодными, неморгающими глазами Мака Болана.

– Четыре года, черт возьми, четыре проклятых года в русском лагере, и теперь, попав домой, он смывается, не сказав никому ни слова...

Мак Болан воспользовался паузой для того, чтобы задать вопрос.

– А где была охрана? – спросил он. – Почему его оставили без присмотра?

Броньола устало вздохнул.

– Они не сочли это необходимым. В конце концов, парень-то был наш. Зачем его пасти? Он должен быть счастлив, оказавшись дома после четырех лет лагерей. Ответил бы на вопросы и отправился на все четыре стороны.

– Звучит, действительно, вполне разумно, – сказал Болан. – Возможно, он был оскорблен тем, что его долго не могли вытащить оттуда; может даже он обвинял их в том, что вообще попал к русским. Но ведь все же о нем не забыли, и в конечном счете он был освобожден.

– Но Мак, ты ведь и сам не веришь в эту чушь! Четыре года – срок довольно большой. Русские могли его просто перевербовать. Все возможно...

– Ты думаешь?

– Да я не знаю, что и думать... Мне известно только, что в Лэнгли все поставлены на уши исчезновением Андерсона, и мы обязаны отыскать его, независимо от того, как ему это понравится... Я хочу сказать, что Андерсон не новобранец. Он прекрасно знает правила игры.

Броньола вскочил с кресла и, как это с ним обычно бывало при сильном возбуждении, принялся расхаживать по кабинету из угла в угол. Так ему лучше думалось, он отчетливее представлял себе предмет рассуждения. Некоторые из сослуживцев считали его знатоком своего дела и были уверены, что останови его в такую минуту, и он разнесет все вокруг. И они были недалеки от истины.

Что же касается Болана, то звание мэтра оказалось бы слишком слабым для него. Он был рожден для своего дела и мог карабкаться на горные вершины, спускаться в пещеры и вырывать зубами то, что ему было необходимо или жизненно важно.

Болан спокойно наблюдал за перемещениями своего шефа. Он безошибочно полагал, что сейчас услышит конкретные факты дела. Броньола остановился и прикурил сигарету. Ее густой аромат сразу наполнил кабинет, а клубы дыма сделали воздух полупрозрачным.